Шоколадный паж

– Иуда, ответь мне, пожалуйста… – прошептала она, давясь слезами. – Вот если у мужчины сразу две жены, он кто?

– Султан, что ли? – не понял ее спросонья Иуда.

– Да нет, он…

– Двоеженец.

– Правильно. А если у женщины два мужа, то кто она?

– Двоемужница, – не задумываясь, ответил Иуда. – А в чем, собственно, дело?

– В том, что я до Кайтанова была замужем…

– Ну и что?

– А то, что так случилось, что перед тем, как мне выйти замуж в первый раз, мне показалось, что у меня пропал паспорт.

Мне сделали новый. И в новом-то паспорте в загсе и проставили все штампы и печати.

А потом я нашла свой старый паспорт…

– Я все равно тебя не понимаю.

– Кайтанов не знал, что я до него была замужем. Я обманула его…

– Каждый человек имеет право на прошлое, а тем более женщина… Подумаешь, была замужем…

– Ты действительно ничего не понимаешь или притворяешься? Ведь я же, выходя замуж за Кайтанова, была еще в браке с Либиным!

– С кем?

– Это фамилия моего первого мужа.

– И где он? В Саратове? Мы едем к нему? А потом ты меня бросишь?

* * *

У кого что болит, тот о том и говорит.

Пора ставить его на место.

* * *

– Что значит – бросишь… Ты же не вещь, чтобы тебя бросать. Вот проводишь меня и вернешься в Москву… И молчи.

У меня нет сил объяснять тебе что-либо. Я и так перед тобой буду в неоплатном долгу, если ты доставишь меня в целости и сохранности домой.

– Тебя там кто-то ждет?

– Нет. Разве что пустая и пыльная квартира.

– Не отсылай меня обратно, прошу тебя…

– Иуда, мне и так худо, не доставай…

– Я люблю тебя, разве ты это еще не поняла? – Он осторожно коснулся ее плеча рукой. – Я очень люблю тебя…

– Ты найдешь себе женщину, женишься, и у тебя все будет хорошо. Ты просто увлекся мной. И это я виновата в том, что подпустила тебя так близко… Вот бы Кайтанов видел.., насколько близко…

– А как же вы встретитесь с ним? Он знает, где ты будешь его ждать?

– Нет, вот как раз об этом я и собиралась с тобой поговорить. Иуда, дело в том, что я никогда не вернусь к Кайтанову.

– Но почему?

– Потому что у него есть другая женщина. И молчи. Не надо меня прерывать.

Я еще вчера хотела тебе сказать, но у меня просто не было сил.

– Лев Борисыч любит только тебя. Тебе кто-то позвонил и сказал про него гадость?

Это тоже происки его врагов…

– Ты смешной, Иуда… Ты ничего не замечаешь, не видишь, не чувствуешь… В нашей квартире, где ты меня оставил, чтобы я собирала вещи, пахло духами… В унитазе плавал использованный презерватив, а в корзине с грязным бельем я нашла его сорочку с пятнами губной помады. Не моей помады, ты понимаешь или нет? Он предал меня, он переспал с какой-то потаскухой…

А тебе велел рассказать мне сказку о неприятностях в банке… У него проблемы с женщиной, понимаешь? С женщиной!

И она, вдруг приподнявшись на коленях, схватила Иуду за ворот свитера и принялась его трясти. Мокрые губы Иуды нашли ее лицо в темноте… И это быстро привело ее в чувство.

– Стой! – крикнула она. – Стой, Иуда!

Остановись.

Они оба тяжело дышали.

– Я тебе не твои подружки, которых ты охаживаешь по три раза за ночь. Я – Кайтанова. Ты – Иуда. И ты должен знать свое место. Успокойся. Возьми себя в руки. Если ты еще хотя бы раз прикоснешься ко мне или попытаешься поцеловать или изнасиловать, я на себя руки наложу. Все. Спать.

И она, содрогаясь всем телом, легла на бок, стиснула зубы и закрыла глаза.

Москва, 2000 г.

Вернувшись домой, Кайтанов понял, что случилось что-то страшное. Валентина, по словам следователя, больше двух часов тому назад покинувшая отделение милиции в сопровождении Иуды, исчезла. Испарилась. Или этот идиот, думал Лева, повел ее куда-нибудь поесть, потому что он постоянно думает о еде, либо по дороге с ними что-то произошло. Но что?

Настораживало и то, что в квартире странно пахло духами, так, словно кто-то вылил целый флакон на ковер или разбрызгал по всем комнатам и даже кухне.

Машинально открыв холодильник, Лева понял, что в его отсутствие в квартире кто-то побывал. Холодильник был практически пуст. А ведь он позавчера запасся провизией на целую неделю… Кроме того, он чувствовал чужой дух, который тревожил его и не давал покоя. Он силился понять, в чем же дело, что такого особенного во всем, что окружало его, пока не догадался открыть шкаф. Увидев голые «плечики», на которых еще сегодня утром он видел одежду Валентины, Лева вдруг понял, что его бросили, что Валентина ушла от него. Собралась, как это делают в кинематографических романах, и ушла, даже не заперев за собой двери.

* * *

В ушах зазвенело. Это была пугающая тишина. Такой тихой и необратимо близкой к небытию станет и его жизнь без Валентины. И эту тишину пронзит ворвавшееся, как холодный кладбищенский ветер, одиночество.

В спальне ему тоже, как и Валентине несколькими часами раньше, бросилась в глаза подушка, перепачканная розовой помадой.