Шотландская любовь

Может, и ей на время их визита стоит забыть о правилах приличия? Если так, то она с чистой совестью готова встать, швырнуть салфетку на стул и отправиться прямиком в свою комнату. Пожалуй, она бы так и поступила, если б ей не нужно было продать Гэрлох. Нет, видимо, ей придется остаться на месте до конца, как королеве на шахматной доске.

Господи, спасибо тебе за Хелен!

В этот самый момент Хелен улыбалась мистеру Лофтусу, не скрывая, против обыкновения, зубов, – от проявления такого искреннего расположения мистер Лофтус даже поставил виски на стол и тоже улыбнулся в ответ. Впрочем, он смотрел не столько любезно, сколько ошарашено, как человек, удивленный чьим-то чудачеством.

– Моя мама была невероятно красива, – объявила Мириам, глядя прямо на Хелен.

Даже самый деликатный и щедрый на комплименты человек не назвал бы Хелен красивой, но ее отличала удивительная доброта, а это качество гораздо важнее привлекательной внешности.

– А как ее звали? – спросила Шона – не из любопытства, а чтобы досадить Мириам.

Мириам поглядела на нее с таким видом, словно Шона была дворовой кошкой, внезапно обретшей способность говорить, и, не ответив, обратилась к отцу:

– Неужели обязательно вспоминать покойных?

Шона едва сдержалась, чтобы не отвесить американке оплеуху.

Фергус воспользовался возможностью вставить словечко – наверняка потому, что безошибочно истолковал выражение на лице сестры.

– Пришлась ли вам Шотландия по вкусу, мисс Лофтус? – осведомился он.

– Странное место, – ответила Мириам. – Здесь так пусто. И вы все очень странно говорите.

Фергус улыбнулся – но улыбка вышла слегка фальшивой.

Шона обратилась к Элизабет:

– Вы служили сестрой милосердия в Крыму?

– Я понимаю, что у вас в Гэрлохе нет котла, – ответила та, – как здесь удобнее всего согреть воды?

– Просто позвоните в звонок, – сказала Шона, отчаянно надеясь, что мыши не перегрызли шнуры. – Кто-нибудь обязательно принесет вам то, что нужно.

Сиделка кивнула.

– А что до Крыма, – она порывисто встала, – я была там вместе с сестрами мисс Найтингейл. – Она в первый раз посмотрела Фергусу в глаза. – Я вас не помню. – Она обратилась к американцу: – Пойду приготовлю вашу спальню, сэр.

С этими словами Элизабет покинула столовую.

Окончание ужина сильно напоминало страшный сон. Может, она и впрямь заснула, рухнув от усталости на свежевзбитую перину? Шона смежила веки, досчитала до десяти, снова открыла глаза – но ничего не изменилось.

Фергус улыбался Мириам, однако выражение его глаз ее тревожило. Она точно знала, чего стоил ему этот спектакль, и так же точно знала, что Элизабет солгала.

Элизабет Джеймисон бежала наверх с такой скоростью, словно за ней гналось чудовище. Это же надо было – приехать к нему домой! Сидеть за столом напротив него, видеть, как подрагивают от боли уголки его рта, как в глазах появляется пустота, когда он смотрит на нее.

Ей много, очень много раз говорили, что на войне солдаты очень привязываются к сестрам милосердия. Сиделка становится раненому матерью, сестрой, любовницей и другом, и нужно очень внимательно следить, чтобы не ответить взаимностью на такие чувства – иначе возникнет недолговечная связь, основанная на боли и исцелении.

Фергус был легендой в своем полку – и в ее палате, боевой офицер, который даже в худшие времена следил, чтобы никто не падал духом. Когда умирал очередной храбрец, он держал речь перед своими людьми. Он не позволял им погрузиться в пучину отчаяния. С кем-то шутил, кого-то выслушивал, но неизменно бывал с ранеными каждый день. Их лидер, их брат, товарищ по оружию.

Разве можно было его не любить?

Она не единственная попала под власть его обаяния. И вот теперь они оба здесь – в его родовом замке.

Элизабет открыла дверь в спальню мистера Лофтуса – и, закрыв ее за собой, прижалась лбом к прохладному дереву. Она должна быть спокойной и ничем не выдать своих чувств.

Элизабет боялась, что, если даст себе слабину, тотчас же разрыдается.

Глава 10

Гордон держал путь в мастерские. Нынче утром он взял не карету, а одну из лошадей, которых купил в Инвернессе и забрал с собой в Ратмор. Молодая беспокойная кобылка, будучи не до конца объезженной, занимала все его внимание, а ее мягкий шаг делал дорогу приятной.

Облака мчались по небу, как будто Господь в гневе дул на них, подгоняя. Вереск дрожал на ветру: сквозь пурпур проглядывала зелень. Травы стояли гордо, почти что навытяжку, и салютовали пролетающему мимо ветру.

И Гэрлох, и Ратмор уютно устроились в лощине между Бан-Ломондом с севера и Лох-Мором с юга. К востоку лежала деревня, Инвергэр-Виллидж, куда уходили в мирное время жить члены клана Имри, слишком многочисленного, чтобы с удобством разместиться в Гэрлохе без острой на то нужды. А на западе располагалась фабрика Инвергэр-Уоркс.

Инвергэр-Виллидж изначально являл собой «совместное предприятие». Когда члену клана приходило время оставить военные походы, он получал от лэрда небольшой надел земли, который мог использовать по своему усмотрению, под пашню или под пастбище.