Шпага Суворова

"Василий Иванович Суворов, отец моего прадеда, служил денщиком у Петра Великого. Он хорошо знал тяготы военной службы и ни за что не хотел, чтобы слабый здоровьем его сын Александр стал военным.

А сын с небывалым упорством добивался разрешения начать военную службу. Он требовал, чтобы его записали в полк: о гражданской службе не хотел и слышать.

Не скоро бы закончился этот спор. Но вздумал навестить своего крестника - Александра Суворова - Абрам Петрович Ганнибал - старый генерал-аншеф, знаменитый арап Петра Великого.

Вошел Абрам Петрович в комнату мальчика и видит: на полу разложены географические карты, а на них выстроились игрушечные солдатики. И маленький Александр Суворов шагает по картам через горы, реки и леса.

В руках у него толстая книга. Он прочитывает в ней несколько строк, задумывается и переставляет на карте фигурки солдат. Снова смотрит в книгу и опять двигает свое войско.

Мальчик одобряет действия солдат, когда те продвигаются вперед, и порицает их, когда они, его же рукой, отводятся назад. Он с трудом переносит "ретираду" - отступление - даже здесь, в игре.

Долго стоял Абрам Петрович в комнате крестника: смотрел и слушал. Потом он подошел к Александру, взял у него из рук горсть оловянных солдат и, кряхтя, опустился на устланный картами пол.

Мальчик молча смотрел на Ганнибала.

Абрам Петрович поставил своих солдат на правое крыло наступавшей армии.

Александр взглянул удивленно на старого генерала и произнес тихо, но твердо:

- Я захожу слева направо и левое крыло сбиваю. Иду на окружение неприятеля.

- Так что же? - спросил Абрам Петрович.

- А то, что полководец бросает силы на правое крыло противника и отвлекает его внимание от левого крыла. Внезапность и неожиданность союзники смелых, - объяснил, сверкая глазами, Александр.

Разыгралась величайшая битва, и Абрам Петрович вынужден был сдаться.

Александр Суворов победил Ганнибала.

Внимательно выслушал Абрам Петрович "тяжбу" своего любимца с отцом, но своего мнения сразу не сказал, сославшись на то, что обдумает всё на досуге и дня через три пришлет ответ.

К исходу третьего дня прикатил от старого генерала слуга и передал Василию Ивановичу подарок для крестника.

- Абрам Петрович велел сказать, что письма не будет. А как поймет Василий Иванович подарок, так и поступит, - отрапортовал слуга.

Отец Александра развернул пакет.

В куске узорчатого бархата лежал палаш, а на нем надпись латинскими буквами: "Петр Первый".

Узнал Василий Иванович палаш. Сам Петр Великий подарил его Ганнибалу за отвагу в боях.

Поцеловал Василий Иванович рукоять палаша и молча передал его сыну. Александру тогда шел двенадцатый год.

Решение было принято. Василий Иванович съездил к командиру Семеновского гвардейского полка и записал сына в полк рядовым.

- Палаш петровских времен передавался в нашем роду, - сказала Аполлинария Сергеевна, - из поколения в поколение. Он, вместе с другими вещами Александра Васильевича, хранился у нас в семье до 1914 года".

Много раз я навещал Аполлинарию Сергеевну и никогда не уходил, не узнав чего-нибудь нового о Суворове. Однажды она рассказала мне историю шпаги, с которой ее прадед провел свой последний поход.

"У нашего прадеда хранилось много шпаг, - говорила Аполлинария Сергеевна. - Одни он получил за отвагу и храбрость, другие - за освобождение занятых неприятельскими войсками городов.

Однажды, в Италии, депутация от города Турина поднесла прадеду золотую шпагу, осыпанную драгоценными камнями. На ее клинке оружейники вычеканили благодарственную надпись: "Фельдмаршалу российских и австрийских войск - А. В. Суворову - освободителю Турина".

Но прадед особенно любил одну шпагу. По семейным преданиям, он получил ее от Екатерины Второй.

Года через два после взятия Берлина русскими войсками Суворова послали в Петербург. Он привез донесение об окончании военных операций в Пруссии.

До Петербурга уже дошла весть о молодом Суворове - храбром и способном подполковнике. Из уст в уста передавались истории о его смелых налетах на войска прусского короля.

То он врезался со своим кавалерийским отрядом в растянутый на походе прусский корпус и, нанеся противнику урон, исчезал так же внезапно, как и появлялся. То, удивляя видавших виды ветеранов бесстрашием и удалью, задерживал стремительными набегами натиск неприятельских колонн.

Всегда подполковник Суворов находился в первых рядах солдат, руководил боем лично, хотя по должности начальника штаба корпуса мог находиться в более безопасном месте.

- Лихой командир! - говорили о нем бывалые солдаты, служившие в войсках по двадцати, двадцати пяти лет. - Глаз имеет наметанный, острый! Чуть где приметит у неприятеля слабину, так и ломит туда.

С тремя батальонами солдат Суворов однажды разбил городские ворота прусского города Гольнау. Артиллерийский огонь защитникам города не помог. Гренадеры, со своим командиром впереди, ворвались в город и погнали вражеских солдат за городские ворота, за мост, до самого лагеря, где было "...побито и взято много в плен", - доносил в штаб победитель.