Шпаргалка (ЛП)

— Какое право я имею возмущаться? Хочешь когда-нибудь сбежать от какой-либо части этого? Нет. Я не заслуживаю помощи из-за беспокойства, от которого не могу избавиться. Я не чувствую себя переутомленным. Мне нужно держать себя в руках и отдавать себя как можно больше, потому что иначе все увидят, что я не заслуживаю быть там, где я есть.

Натан отпускает меня, чтобы закрыть лицо руками. На мгновение я сижу, ошеломлена. Я смотрю на этого человека, которого, как мне казалось, знаю лучше, чем кого-либо в мире, и понимаю, что все это время он сдерживал свои чувства, свою боль, свое беспокойство и стресс, потому что ему кажется, что он должен носить плащ, чтобы быть героем.

Если он может открыть все это мне прямо сейчас, я могу сделать то же самое для него.

Я убираю его руки с глаз, чтобы посмотреть в них.

Послушай меня. Не то, что ты делаешь, делает тебя достойным, а то, что у тебя бьется сердце в груди. У тебя есть душа, а это значит, что ты можешь чувствовать боль, усталость, стресс, грусть, злость. Все эти вещи — тебе позволено чувствовать их. Каждый. — Я собираю все силы для следующих слов. — Твоя способность брать на себя все, отдавать себя на 200 % все время, быть совершенным во всем, что ты делаешь… это не те качества, которые делают тебя ценным человеком. — Я делаю паузу. — И не из-за них я влюбилась в тебя.

Его черные глаза устремлены на меня.

Я улыбаюсь. С меня спадает тяжесть этих тяжелых тайн, и я с облегчением продолжаю. — Я влюбилась в тебя, потому что ты глупый. Ты шутник. У тебя такое большое сердце, что я не знаю, как оно здесь поместится, — говорю я, прижимая руку к его груди. — Ты ужасный певец. Ты готовишь мне суп, когда я болею. Ты купил мне тампоны, когда я лежала на диване с судорогами и не могла пошевелиться. Ты даже не послал за ними кого-то другого. Ты пошел сам!

Он слегка хихикает, и мне бы хотелось, чтобы было больше света, чтобы я могла яснее видеть его улыбку.

— Послушай, Натан, меня не волнует, если ты ни разу в жизни не выберешь ни одного футбольного мяча или если никто в мире никогда больше не прибавит к твоему имени слово «успешный». —

Теперь слезы выливаются из меня, а руки Натана двигаются, чтобы убаюкать мое лицо. Его большие пальцы скользят по моим скулам.

Я слегка качаю головой и пытаюсь подавить всхлип, чтобы закончить разговор.

— Поэтому не говори, что ты недостоин или не заслуживаешь, потому что ты для меня. Ты всегда будешь.

Натан притягивает меня ближе и прижимает к своей груди. Его сильные руки упираются мне в лопатки, его лицо зарылось в мои волосы.

— Я тоже тебя люблю, — шепчет он снова и снова. — Я люблю тебя, Бри. Я тебя люблю. У меня всегда есть.

Я уговариваю Натана позволить мне отвезти его домой на его грузовике, и он договаривается, чтобы кто-то из его окружения забрал мою машину и отвез ее для меня сегодня вечером. Привет, привилегии знаменитостей. Мы уходим почти сразу, хотя Натан сильно беспокоится, что это всех расстроит.

— Позволь мне позаботиться о тебе, — говорю я, глядя в его нерешительные глаза. — Пожалуйста?

Он смягчается и протягивает мне свои ключи.

— Спасибо.

Я получаю поцелуй в щеку, но я как бы хочу сделать движение, когда ты очень быстро поворачиваешь лицо и вместо этого получаешь поцелуй в губы. Не время.

По дороге домой мы истощены как физически, так и эмоционально. Натан включает спокойную музыку, берет меня за руку и переплетает наши пальцы. Он целует мои костяшки пальцев с ноющей нежностью, которая разрывает меня насквозь. Мы едем два часа, не говоря ни слова, просто слушая музыку в уютной тишине.

— Ты останешься сегодня у меня? — спрашивает он, наконец нарушая тишину, когда я въезжаю в гараж его дома.

Я останавливалась в его квартире сотни раз, так что этот вопрос не должен казаться тяжелым или важным. Но это так, потому что меня никогда не спрашивали об этом, пока он держит меня за руку и между нами висят слова «Я люблю тебя». Хотя легко сказать «да». Естественно.

Когда мы наконец заходим в его квартиру, он бросает ключи на столик у входа. Я снимаю туфли и иду на кухню, чтобы принести нам обоим по стакану воды. Все такое обычное, но еще и слегка приправленное разными ароматами . Никто из нас не говорит, потому что мы не уверены, какие слова были бы достаточно адекватны, чтобы описать эмоциональные американские горки, которые мы только что проехали вместе. Итак, мы несем воду по длинному коридору, ведущему к нашим комнатам. Я готова расстаться с ним и уйти на ночь в свою, как всегда, но он ловит меня за руку, дергая обратно. На пол капает немного воды.

— Останься со мной?

Он говорит эти три слова не как требование, а как беззащитный вопрос. Нужда. Отчаянная надежда. Сегодня вечером я очистила все, что, как я думала, знала о Натане, и теперь я вижу человека, который так же напуган, как и я. Я люблю его больше.