Шпион

Соломин бросил трубку на рычаги и уткнулся лицом в ладони. Отыскание фактов шпионажа никогда не было простой задачей, и в ситуации, когда твои погоны прямо зависят от изобличений, приходилось изворачиваться. И понятно, что сильно помогали старые друзья, те, кто уже знал, где искать «рыбные места»…

Ну а на Борю он вышел с месяц назад, едва обнаружил некоего Черкасова в штатном расписании Института киберфизики в качестве замректора по режиму. И конечно же, он позвонил — просто потому, что лишь благодаря таким вот Черкасовым ему и удавалось удерживать новую должность за собой. Институт этот был не простой: помимо открытых факультетов, где шло обучение, там было много закрытых кафедр и даже целый засекреченный факультет.

— Слушаю… — прогудел так хорошо узнаваемый, определенно нетрезвый голос. — Ну? И почему мы молчим?

— Боря… — выдохнул Соломин. — Это все-таки ты…

— Юра? — неуверенно поинтересовался Черкасов.

— Узнал, старый чертяка… — облегченно протянул Соломин.

— Стоп! — оборвал его слишком понятливый Черкасов. — Только не говори, что тебе нужна моя помощь.

— Именно так, — рассмеялся Соломин.

В трубке повисла тишина. Черкасов знал о карьере Соломина не многое, но уж то, что Юра устроен в жизни гораздо лучше его, понимал. Разница между ними была видна уже тогда, недаром Соломин пятнадцать лет не звонил. И все-таки однокашник по «Вышке» определенно не шутил.

— Ты где сейчас? — осторожно поинтересовался Борис. — Можешь говорить?

— Увы, могу, — горько усмехнулся Соломин. — В Москве я, Боря, в ср…й, грязной, нищей Москве.

— Врешь, — не поверил однокашник. — Выперли, что ли?

Это был самый болезненный момент, кому бы он ни позвонил, и этот момент приходилось преодолевать.

— Да, выперли, — сказал он все, как есть, — кончилась моя война «малой кровью, на земле врага»… теперь вот изобличаю происки противника на родной земле. Кстати, как там у тебя? Братская помощь не нужна? А то… я бы оказал — разумеется, по настойчивой просьбе с твоей стороны…

Понятливый Черкасов покачал головой:

— Ты, Юра, на наш НИИ рот не разевай. У нашего академика наверху схвачено все.

— Так уж и все, — усмехнулся Соломин.

Уж он-то знал, что ни один штатский не может «схватить все» — просто потому, что «все схвачено» совсем в другом месте. И вдруг его поразила простая, но крайне важная мысль: он не учел нового статуса своего однокашника. Тот, прежний, Черкасов отдал бы все, чтобы помочь Родине изобличить шпиона: создал бы себе агентов среди штатных работников, нашел бы подходцы к объектам и спустя какое-то время отдал бы Юре всех — сверху донизу. На блюдечке с голубой каемочкой. А вот новый…

Этот новый Черкасов определенно познал безденежье, бесперспективность и, похоже, затяжной алкоголизм. Более того, если Соломин — бдительный герой, это могло означать, что его бывший однокашник Черкасов, напротив, — бездельник и растяпа, под носом у себя прозевавший целое шпионское дело. Так что большой вопрос, на чью сторону он встанет прямо сейчас.

— Ты не переживай, — подал голос Черкасов, — я своим принципам не изменил. Мне самому эти… козлы надоели до чертиков. Особенно еврей один… Короче, расскажу все, но, сам понимаешь, не по этому телефону.

Соломин тогда с облегчением вздохнул. Иметь Черкасова в союзниках было совсем не то, что иметь того же Черкасова в противниках. И все-таки многого бывший однокашник просто не понимал. Он явно полагал, что все вокруг только и делают, что распродают Родину, а на баррикадах по защите Отечества остался он один. Потому вечно нетрезвый Черкасов совершенно упускал из виду мелкие детали — вроде необходимости соблюдать приличия. Хотя, если честно, Соломина эти лживые приличия тоже достали — по горло!

«Может, и впрямь в аэропорту этого профессора обшмонать? Внаглую! Под каким-нибудь предлогом…»

Полковник Соломин глянул на часы: 16.20. До отправления самолета в Лондон, а значит, и для подготовки операции, еще оставалось время.

Пробка

Длинная вереница грязных, непрерывно гудящих автомашин вот уже третий час пыталась преодолеть развязку на площади Белорусского вокзала. Город задыхался от бесконечных пробок и заторов. Гаишники давным-давно прекратили не только регулировать движение, но и обращать внимание на подобное столпотворение.

На тротуаре в припаркованном автомобиле ДПС два сержанта мрачно курили и лениво позевывали, наблюдая, как молодой человек в модном плаще и начищенных ботинках отчаянно пытается исполнить их работу, безнадежно маша руками и отскакивая от наезжающих частников. Он не сдавался, но затор на перекрестке только увеличивался, а его автомобиль — «Мерседес» с шофером — по-прежнему был зажат грузовиком «бычок» и «шестеркой» с молдавскими номерами. Старший сержант притушил очередной окурок и, открыв дверь, вывалился за борт. Почесал голову и, поглубже нахлобучив шапку, вразвалку двинулся к самозванцу.

— Але! Мужчина! Кто разрешил? Почему нарушаем?

Парень забеспокоился:

— Простите, я очень тороплюсь в Шереметьево, в аэропорт. Самолет. Вы же видите… — он осекся на полуслове.