Шпион федерального значения

Неожиданно к военкомату подъехали машины с духовым оркестром и телевидением. Какой-то шустрый местный депутат решил превратить общероссийскую призывную кампанию в личное пиар-мероприятие, пригласив репортеров местного телеканала и наняв по дешевке оркестр, который обычно играл на похоронах, но мог и на проводах.

Одетые сплошь в черное музыканты выволокли из машин свои инструменты, привычно выстроились в колонну по двое — трубы впереди, барабаны сзади — и, скорбно понурив головы, торжественно заиграли какой-то похоронный марш.

— Ой!.. — громко ойкнул кто-то из провожающих.

К оркестру стремглав бросился помощник депутата, размахивая на ходу руками. Музыканты сбились и замолкли.

— Вы что?! — зашипел помощник.

— А что? — искренне удивились музыканты. Им казалось, что сегодня они в ударе и играют как никогда проникновенно.

— У нас же праздник, не похороны! — объяснил помощник. — Вы давайте чего-нибудь повеселее.

— А-а… — все поняли музыканты.

И заиграли быстрый, бодрый и веселый похоронный марш. Потому что ничего другого все равно не умели.

Депутат поднял к лицу мегафон и, отвернувшись от призывников, произнес в телекамеры проникновенную речь про священную обязанность каждого россиянина и свой личный вклад в это дело. После чего вручил каждому призывнику по банке тушенки, предвыборной листовке и фирменной кепочке.

Музыканты во время раздачи подарков изо всех сил дули в трубы, то и дело сбиваясь на похоронный ритм, что сильно портило торжество.

Подали автобусы.

— Приступить к погрузке! — распорядился военком.

Лежачих призывников, похватав за руки за ноги, по-быстрому закинули в салоны.

Тех, что стояли на ногах, стали теснить к автобусам. За ними, цепляясь за рукава, потянулись родственники. И, как это обычно бывает, какая-то мать, не выдержав, зарыдала в голос. И тут же, как по команде, зарыдали остальные.

Отцы, конечно, крепились, но проникновенная игра и репертуар приглашенного оркестра делали свое дело.

— Ты это, сильно там не геройствуй, — напутствовали своих сыновей отцы, вместо того чтобы сказать: «Служи, парень, как следует!»

Пацаны забиралась в салон и прилипали к окнам. Их расплющенные по стеклам лица были растерянны и потому выглядели совсем по-детски. Представить, что через неделю-другую им придется жить в казармах, бегать с автоматом и в кого-то стрелять, было просто невозможно.

— Саша, Сашенька, пиши каждый день! Каждый!..

Саша часто кивал, еле-еле сдерживая слезы.

— Ну все, поехали, поехали!..

Двери с шипением закрылись, и автобусы стали выруливать на улицу.

Матери перестали плакать, во все глаза глядя на своих увозимых в неизвестность детей, которые теперь им уже не принадлежали. Их детей забрали в армию. В Чечню. На войну…

Автобусы уже уехали, а музыканты, все еще отчаянно раздувая щеки, выдували бодрый похоронный марш.

Это было не к месту и было глупо.

Но было символично…

Глава 2

Банда оказалась небольшой, но кусучей. На этот раз боевиков обложили в схроне в одной из населенок Веденского района. Группа захвата подтянулась ночью, и, когда рассвело, деваться «чехам» было уже некуда. Схрон был расположен под жилым домом, был укреплен и имел, как водится, два хорошо замаскированных выхода, о месторасположении которых федералы знали. Потому что информация о банде была получена из так называемых «оперативных источников». Иначе говоря, боевиков сдал кто-то из своих. Если быть совсем точным, то сдал секретный агент по кличке Муса. А что это за Муса, где он живет и как его зовут на самом деле, знали лишь работающий с ним опер и его непосредственное начальство.

Противостоящий федералам чеченский фронт только на первый взгляд представляется однородным, на самом деле он, как лоскутное одеяло, состоит из множества более-менее самостоятельных подразделений, которые имеют не самые простые взаимоотношения между собой, потому что кто-то у кого-то когда-то барана украл, кто-то — жену, а кто-то брата зарезал. И если знать, кто и у кого, то можно, умело используя и подогревая внутреннюю вражду, узнать почти все желаемое.

У тех — про этих. У этих — про тех. А у третьих — про тех и других, вместе взятых…

Муса был кровником одного из боевиков, прятавшихся в схроне, сильно нуждался в деньгах, а его племянник второй месяц парился в СИЗО в ожидании суда, откуда его обещали выпустить, если дядя найдет способ доказать свою лояльность власти.

Дядя доказал…

В дом ворвались под видом рядовой, которые случаются «по три раза на дню», зачистки — грохнули в двери прикладами, вошли, ткнули жильцов «мордой в пол», после чего популярно объяснили им, что спалят все здесь к чертовой матери до головешек, если только им не выдадут бандитов. Но хозяева дома молчали, потому что боевиков, прятавшихся в схроне, боялись больше, чем федералов.

В общем, миром решить дело не удалось…