Шпион в Юрском периоде

Не такой богатый квартал, как, скажем, Икер, где всю жизнь прожил мой приятель Кристофер Колонд, но все же. Я толкнулся в дверь, открыла Маргет. Маленькая, темная, всегда загорелая, живая, с живыми блестящими глазами — она невероятно зажигала меня. Как утреннее солнце. Даже шепот ее действовал на меня, как чашка обандо.

— Где ты так извозился?

Я покачал головой. Мне не хотелось хаять патрульных. Они ведь не избили меня, а только выяснили мое имя. Им это полагалось по службе. В конце концов, я сам виноват. Незачем было тянуть время, раздумывать.

— Устал?

Маргет повернулась к зеркалу, проводя какую-то абсолютно неясную для меня косметическую операцию.

— Странно, Кей, да? Ты ничего не делаешь, а устаешь. А новый президент никогда не устает. У него много помощников, но все главные дела он решает сам. Окно его кабинета светится даже ночами. Это проверено. Я даже сама ходила смотреть на его окна. — Полураздетая Маргет молитвенно сложила руки на красивой груди. Я бы предпочел, чтобы она их опустила. — Как думаешь, Кей, новый президент пользуется стимулирующими препаратами?

Я пожал плечами:

— Зачем?

— Ну как? — удивилась Маргет. — Чтобы снимать усталость.

— Чашка обандо. Этого достаточно.

— Ладно, — засмеялась Маргет. — Твоя вечерняя чашка на столе. Но жизнь, Кей, начинается новая. Совсем новая. Об этом все говорят. Новый президент обещает всем дать работу.

— Даже физикам? — усмехнулся я.

— Даже физикам.

— А предыдущий президент обещал покончить с обандо, — напомнил я. — Любопытно будет взглянуть на нового.

— Он обещал работу всем, Кей. Напрасно ты злишься.

Я кивнул.

Знаю, что не подарок.

Много лет назад в Лондоне я тоже не был подарком.

Но там жили только два альтамирца — я и Кристофер Колона. И мы легко находили общий язык, несмотря на то что Кристофер провел детство в самом богатом квартале Альтамиры. Собственно, весь квартал Икер, где жил Кристофер, принадлежал только одной семье — Фершей–Колондов. Эта семья дала Альтамире пять президентов, это, соответственно, позволяло Кристоферу не ломать голову над будущим, не помнить о финансовых сложностях, о которых никогда не мог забыть я. Он часто меня выручал, но по–своему. Мог, например, играя с тобой в карты, бросить их, когда ты был в выигрыше. А если я просто приходил занять денег, мог сказать: “У меня, Кей, сейчас ничего нет, но ты можешь пойти к Тгхаме”. Тгхама был негр, то ли из Камеруна, то ли из Чада, и чаще всего сам занимал деньги. “Вот увидишь, Тгхама тебя выручит”. Я шел к Тхгаме, и, как это ни странно, он выручал. Когда я приходил к нему, оказывалось, что он только что получил очередное наследство. В его стране все время убивали каких-то принцев и принцесс, и все они были его родственниками.

Кристофер никак не объяснял свой тихий дар предвидения.

Да никто этим и не интересовался. Это ведь только самому Кристоферу его странный дар приносил неприятности. Еще в детстве. Вдруг приходила недолгая, но резкая головная боль, с головокружением, с тошнотой, затем все вроде бы входило в норму, но Кристофер начинал ясно видеть прошлую жизнь каждого попадающегося ему на глаза человека — что случилось и что он натворил. И столь же ясно перед ним открывалось будущее этих людей — что случится и что они еще натворят. “Ма, — говорил Кристофер за обедом. — Ты принесешь мне такое же маленькое миндальное пирожное?” — “Какое миндальное пирожное?” — бледнела госпожа Ферш–Колонд, а отец добродушно улыбался: “Кристофер, мы позвоним и нам доставят любые пирожные. Зачем утруждать маму?” — “Нет, — настаивал Кристофер, — я хочу такое же пирожное, какими господин Ахо Альпи угощает в спальне”. — “Что такое? В спальне? Какая спальня? — бледнел отец, и усы его вздергивались, как живые. — Ты был в спальне у господина Ахо Альпи?” — “Ну что ты, папа. Кто меня туда пустит? Но мама там собирается быть”.

Видимо, Кристофер не понимал тогда, что время делится на будущее и прошедшее. Одновременно он жил там и там и не совсем точно представлял время, в котором его мама пробовала сладкие пирожные в спальне господина Ахо Альпи, и то время, в котором она еще только обдумывала такую возможность. Вообще Кристофер тогда считал, что все люди чувствуют время точно так же, как он. Лишь к студенчеству, к дням нашего пребывания в Лондоне, он понял, к чему ведут подобные предвосхищения, и научился определять текущий момент. То есть научился жить в определенном моменте постоянно текущего времени, хотя и оставлял для себя небольшой зазор. Этот зазор давал ему возможность в любой компании чувствовать себя свободно. Впрочем, должен заметить, подобный эффект дает и чашка обандо. При этом можно было обойтись без головной боли и головокружения, при употреблении обандо это приходит позже. Думаю, что Кристоферу, как и мне (хотя и по разным причинам), будущее казалось столь же скучным, как прошедшее. Сегодня президент Ферш, завтра президент Фоблес, послезавтра Бельцер, но ведь там, впереди, если смотреть внимательно, опять Ферш, опять Фоблес, опять Бельцер.

И все похожи друг на друга.

Я помню, например, президента Къюби.