Шпион в костюме Евы

Посланник мирового терроризма Чен Ли Минь и модный режиссер Селедкин стояли у сугроба и таращились на гладкую поверхность.

– Секунду назад они были здесь, – прорычал Ли Минь, размахивая монтировкой.

– Да! Я их тоже видел! – хрипел, тяжело дыша, Леонид Иванович. – Где они? Куда подевались?

Он обвел сугроб красными, как у Ивана Грозного, полубезумными глазами и на всякий случай перекрестился.

– Как сквозь землю провалились, – сказал Чен.

– Может, на дерево залезли? – Селедкин посмотрел вверх.

Ли Минь тоже посмотрел на ветки ближайшей елки.

– Нету, – сказал он. – Наверное, все-таки провалились. Давай копай. У тебя лопата есть. А если они будут вылезать, мочи их по голове своим садовым инструментом.

Леонид Иванович подошел к сугробу и, смахнув со лба пот, принялся копать.

«Сузуки» боролся изо всех сил. Он несся через лес, легко подпрыгивая на кочках. Он пролетал между деревьями и лихо входил в повороты. Его мощный дизельный двигатель ревел. И все же красный «Паджеро» не отставал. Он ехал за «Сузуки» впритирку, буквально ударяя в задний бампер японского внедорожника. Ржавый «УАЗ» с красными звездами и пулевыми отверстиями еле-еле плелся сзади. Заднее колесо у него отчаянно стучало.

– Боюсь, что мы до финиша не доедем, – грустно сказала Люда, поправив прядь рыжих волос, – колесо вот-вот отвалится.

– А его потом можно привинтить назад? – спросила Диана.

– Теоретически можно, – вздохнула подруга. – Но практически денег на ремонт нашего пепелаца у нас нет и не будет. Так что мы сдадим его в металлолом. Других вариантов нет.

Диана грустно засопела носом.

– Не печалься, – пожала плечами Чайникова, – ты же вечером идешь на свидание со своим принцем. А будешь шмыгать носом, он распухнет, покраснеет, и Коровкин в тебя не влюбится.

Грицак испугалась и шмыгать перестала.

Грязно-серый «Сузуки» и шедший за ним впритирку «Паджеро» скрылись за поворотом.

– Мы можем хоть чем-то помочь Роме? – спросила Диана.

Люда отрицательно покачала головой.

– Теперь все зависит только от него, – сказала она.

Ева упала на что-то твердое и на секунду потеряла сознание. Придя в себя, девушка попыталась открыть глаза, но ей на лицо сыпалась земля, падали куски засохшей глины и кирпичная крошка, попадая в рот, забиваясь в нос и мешая дышать. Преодолевая боль и головокружение, Ершова села. Вокруг была кромешная тьма. Девушка несколько раз закрыла и открыла глаза, но света не прибавилось. Рядом кто-то застонал.

– Мадам Гнучкина! Вы живы? – спросила Ева. Ее голос прозвучал тихо и хрипло. Девушка облизала сухие потрескавшиеся губы и подумала, что она уже много часов ничего не ела и не пила.

– Кажется, жива, – простонала актриса из темноты. – Но, по-моему, я сломала ногу!

– О, ужас, – воскликнула Ершова, – мало того, что мы неизвестно где! Мало того, что я в наручниках! Так еще и нога!

– Главное, чтобы мы тут не задохнулись, – сказал из темноты голос Гнучкиной, – нас, по-моему, завалило в каком-то подвале.

В этот момент откуда-то сверху раздалось знакомое звяканье лопаты. Преследователи копали.

– Ой, мамочки, – пискнула актриса, – они даже здесь пытаются нас найти.

– Да. Они готовы достать нас из-под земли, – поддакнула Ершова.

– Бежим? – спросила Гнучкина, но не шевельнулась.

– Ага, – согласилась Ершова, укладываясь на твердый пол.

Сил у женщин больше не было. Ни на что.

Рязанцев бежал вдоль полуразвалившегося забора. В отличие от Чабрецова, который начал обходить ферму, двигаясь на запад, полковник шел на юг. По дороге полковник заглядывал в каждую щель. Здание фермы зияло выбитыми окнами. Быстро темнело. Снег все валил и валил. Увязая по колено в сугробах, Евгений Владимирович шел вперед, напряженно прислушиваясь. Внезапно забор закончился, дальше из снега торчали только редкие балки. Оглядев здание, полковник подошел к нему и понял, что находится у задней стены длинной приземистой фермы – дверей с этой стороны не было. Подтянувшись, Рязанцев нырнул в ближайшее разбитое окно, рама которого покосилась и качалась на ветру, жалобно скрипя.

В помещении было гулко и темно. Полковник, который хорошо видел в темноте, пошел вперед, зорко глядя по сторонам.

Он увидел столб с подрытым основанием и упал рядом с ним на колени. Поломанные щепки. Контуры женского тела в пыли и соломе на полу. Короткий волос цвета вороного крыла.

– Ева, – прошептал Владимир Евгеньевич, – Ева!

Наконец-то он напал на след.

Было уже совсем темно, когда «Сузуки», красный «Паджеро» и еле-еле плетущийся «УАЗ» добрались до ручья, после которого начинался подъем, едва не стоивший жизни пилоту и штурману черного «Порша». Пострадавший внедорожник уже выволокли из камышей трактором и утащили, оставив в грязи глубокие, частично обледенелые борозды.

– Почему ручей не замерз? – спросила Грицак подругу, сжимающую руль из последних сил.

– Потому что тут много подземных ключей, – пояснила Люда. Финиш гонки был уже близок, но силы Чайниковой таяли с каждой секундой. От усталости у нее начала кружиться голова.