Шри ауробиндо. Эссе о Гите – I

Чтобы сделать совершенно и неоспоримо ясным, что в этом и заключается высшая и полная истина его учения, то интегральное знание, которое он обещал открыть, божественный Аватар в кратком повторе сути всего сказанного им заявляет – это и ничто иное есть его главное слово, paramam vacaḥ. «Снова слушайте главное мое слово,

bhūya eva śṛṇu me paraman vacaḥ». Это главное слово Гиты мы обнаруживаем сначала в определенном и не допускающем сомнений заявлении, что высочайшее почитание и высочайшее познание Вечного есть знание и почитание его как верховного и божественного Начала всего сущего и как могучего Владыки мира и его народов, становлениями чьего бытия является все, что есть. Во-вторых, это утверждение слитного знания и бхакти в качестве наивысшей Йоги, предназначенного и естественного пути, даваемого человеку для достижения союза с вечным Божеством. Чтобы усилить значение этого определения пути, высветить эту первейшую важность бхакти, основанной на знании и ведущей к нему, составляющей основу и побудительную силу для божественно назначенных трудов, его принятие сердцем и умом ученика выставляется как условие дальнейшего развития, посредством которого, наконец, дается последний приказ к действию человеческому инструменту, Арджуне. «Я скажу тебе это высочайшее слово, – говорит Божество, – из желания добра твоей душе, ибо теперь твое сердце радуется Мне» – te prīyamāṇāya vakṣyāmi

. Ибо сердце, радующееся Богу, – вот главная составная и суть истинной бхакти, bhajanti prītipūrvakam. Как только названо главное слово, от Арджуны требуется вслух произнести свое приятие его и запросить практический способ видения Бога во всем сущем в Природе, а из этого вопроса непосредственно и естественно возникает видение Божества как Духа вселенной и отсюда исходит потрясающее повеление к действию.

Идея Бога, которую Гита настойчиво утверждает как секрет всей загадки существования, знания, ведущего к освобождению, есть то, что ликвидирует оппозицию между космическим движением во времени и супракосмической вечностью, не отрицая ни одно и не ущемляя реальность ни одного. Она гармонизирует пантеистический, теистический и высочайший трансцендентный способы выражения нашей духовной концепции и духовного опыта. Бог есть нерожденный Вечный, у которого нет начала; нет и не может быть ничего до него, из чего он возник, потому что он един, вневременен и абсолютен. «Ни богам, ни великим Риши не известно Мое рождение… Он, кто знает Меня как нерожденного без начала…» – так начинается произнесение высочайшего слова. И несет оно высокое обещание, что это знание, не ограничивающее, не интеллектуальное, но чистое и духовное – ибо форма и природа, если их можно так называть, этого трансцендентного Существа, его svarūpa, должна быть умонепостижимой, acintyarūpa

– освобождает смертного человека от всех заблуждений незнания, от всех оков греха, страдания и зла, yo vetti asammūḍhaḥ sa martyeṣu sarva-pāpaiḥ pramucyate. Человеческая душа, способная находиться в свете этого наивысшего духовного знания, возвышается им превыше идейных или чувственных формулировок вселенной. Она воспаряет в невыразимую силу все превосходящего и все заполняющего тождества, единого в запредельном и здесь. Духовный опыт трансцендентной Бесконечности сокрушает ограничения пантеистической концепции существования. Бесконечность космического монизма, который делает одним Бога и вселенную, пытается заточить Божественное в его мировом проявлении, только это оставляя нам, как единственно возможный способ познания его, но этот Опыт высвобождает нас во вневременное и внепространственное Вечное. «Ни богам, ни Титанам не известно твое проявление», – восклицает в ответ Арджуна; вся вселенная или даже бесчисленные вселенные не могут проявить его, не могут вместить в себя его несказанный свет и беспредельное величие. Все прочее второстепенное знание Бога обладает своей истиной лишь под воздействием вечно непроявленной и невыразимой реальности трансцендентного Божества.