Шри ауробиндо. Эссе о Гите – I

То, что Гита содержит эту вторую реальную цель существования Аватара в качестве своей сути, очевидно даже из данного высказывания самого по себе, если должным образом его рассмотреть; но это становится гораздо яснее, если брать его не в отдельности – что всегда является порочным методом работы с текстами Гиты, – но в его прямой, тесной связи с другими высказываниями и со всем учением. Мы должны помнить и рассматривать ее доктрину единого «Я» во всем, Божества, восседающего в сердце каждого создания, ее учение об отношениях между творцом и его творением, ее идею, vibhūti

, которой придается особое значение, – отмечая также язык, при помощи которого Учитель приводит свой собственный божественный пример бескорыстных трудов, равным образом применимый к Кришне во плоти и к божественному Владыке миров, и отдавая должное таким высказываниям, как место из девятой главы: «Введенные в заблуждение умы презирают Меня, помещенного в человеческое тело, потому что не знают высшей природы Моего бытия, Владыки всех существований»; и в свете этих идей мы должны рассматривать высказывание, которое находится перед нами, и содержащееся в нем утверждение о том, что посредством знания его божественного рождения и божественных трудов люди приходят к Божественному, а наполняясь им, становясь равным и ему и находя в нем убежище, они приходят к его природе и статусу бытия,

madbhāvam

, ибо тогда мы будем понимать божественное рождение и его цель не как изолированное и сверхъестественное явление, а как занимающее соответствующее место в целой системе проявления мира; без этого мы не можем прийти к его божественной тайне и либо будем с презрением отвергать ее полностью, либо принимать, но невежественно и, возможно, суеверно, либо обратимся к незначительным и поверхностным идеям современного ума, касающимся ее, из-за которых она утрачивает все свое внутреннее, полезное значение.

Ибо для современного ума существование Аватара является одной из идей наиболее сложных для восприятия или понимания, обрушивающихся с Востока на рационализированное человеческое сознание. Он склонен воспринимать эту идею в лучшем случае как простой образ некоего высшего проявления человеческой силы, характера, гения, великой работы, совершаемой для мира или в мире, а в худшем – как религиозный предрассудок, для язычника – это глупость, а для греков – камень преткновения. Материалист, конечно, не может даже рассматривать ее, поскольку он не верит в Бога; для рационалиста или деиста – это безрассудство и объект для насмешек; для бескомпромиссного дуалиста, который видит пропасть между человеческой и божественной природой, она выглядит богохульством. Рационалист возражает: если Бог существует, он вне космоса или над космосом и не вмешивается в дела мира, но допускает, чтобы ими управлял неизменный механизм закона, – он фактически является чем-то вроде далекого конституционного монарха или духовного Короля Лога, в лучшем случае равнодушного, пассивного Духа, стоящего за деятельностью Природы, подобно некоему обобщенному или абстрактному свидетелю – Пуруше приверженцев Санкхьи; он является чистым Духом и не может обрести тела, он бесконечен и не может быть, подобно человеку, конечным, он – вечный, нерожденный творец и не может быть творением, рожденным в мире, – это невозможно даже для его абсолютного всемогущества. К этим возражениям бескомпромиссный дуалист добавил бы, что Бог по своей личности, по своей роли и по своей природе отличен и отделен от человека; совершенное не может облечься в человеческое несовершенство; нерожденный, личный Бог не может быть рожден как человеческая личность; Правитель миров не может быть ограничен в человеческом действии, связанном природой, и в бренном человеческом теле. Эти возражения, столь внушительные на первый взгляд для рассудка, кажется, известны уму Учителя в Гите, когда он говорит, что, несмотря на то, что Божественный является нерожденным, вечным в своем самосуществовании, Владыкой всех существ, все-таки он принимает рождение посредством верховного обращения к действию своей Природы и посредством силы созданной им Майи; что он, кого заблудшие презирают за пребывание в человеческом теле, является в своем верховном бытии воистину Владыкой всего; в действии божественного сознания он есть творец четверичного Закона, исполнитель трудов мира и в то же время, в безмолвии божественного сознания, – беспристрастный свидетель трудов собственной Природы, ибо он всегда, за пределами как безмолвия, так и действия, является верховным Пурушоттамой. И Гита способна справиться со всеми этими оппозициями и примирить все эти противоречия, потому что она начинает с ведантического взгляда на существование на Бога и на вселенную.