Штаб-капитан Магу

Лихой наскок смутил станичника, к такому обращению он не привык, а упоминание рекомендаций к самому генерал-губернатору враз отбило желание связываться с столичным щеголем. В паспорт Манского он заглянул одним глазом, бумаги Магу и Лампсберга вовсе забыл проверить. Напоследок счел своим долгом предупредить.

– Вы бы поосторожнее на тракте, господин хороший, людишки лихие на тракте озоруют.

– За мою безопасность можете не беспокоиться!

Жестом заправского фокусника Жорж извлек на свет блестящий револьверчик и гордо продемонстрировал его станичникам. Те разве что пальцами у виска не покрутили, ну, что с убогого возьмешь, несмотря на рекомендательные письма. С тем и поспешили отбыть дальше, лучше местных купчиков на тракте пощипывать, чем со столичными коммерсантами связываться.

– Пронесло.

Тыльной стороной ладони Алекс стер со лба выступивший пот.

– Вы правы, надо нам убираться отсюда, – взял на себя руководство ротмистр, – показывайте дорогу, господин Магу.

У кромки леса их встретил Ивасов с винтовкой.

– Чего не стрелял?

– Так я же видел, разговариваете мирно, а разъезд этот случайный, вот и решил шум не поднимать.

– Правильно решил, – одобрил его действия Алекс, – тащи бумаги, что я тебе оставил.

Рассмотрев представленные штаб-капитаном документы, ротмистр впал в некоторую задумчивость.

– Оснований для ареста полковника Лемкова я вижу более чем достаточно. А вы уверены в той сумме, что вам назвал Люньюшань?

– Как же я могу быть уверен, когда сам знаю о ней только со слов самого Люньюшаня?! Среди пленных есть некий господин Вэйюань, он мог бы…

– Всех пленных цинцев уже отпустили.

– Как?! – ахнул Алекс.

– Эти болваны из мида начали извиняться за перебитых вами стражников еще до того, как цинцы прислали ноту с протестом. Потом назад отыгрывать уже поздно. Пленных пришлось отпустить в качестве извинения. Ладно, потянем за эту ниточку, размотаем весь клубочек. Копий, я так понимаю, у вас нет.

– Откуда? – развел руками штаб-капитан.

– В таком случае, возьмите их обратно.

Ротмистр вернул все бумаги штаб-капитану.

– Через неделю они вам пригодятся. Мы с Манским только первые ласточки. Дня через три сюда приедет комиссия с самим графом, будут чинить суд и расправу. Вас там непременно выслушают, а уж что решат – не знаю. Где вас искать?

– Давайте встретимся через неделю на том же месте, – предложил Магу.

– Опасаетесь. Понимаю, – кивнул жандарм. – Пусть будет так. Манский, поехали.

Глядя вслед уезжавшей пролетке, Алекс сейчас только догадался, графом ротмистр назвал самого шефа корпуса жандармов генерала Горобцова-Ташкова. Значит, суд будет строгим, а расправа – скорой. Как бы самому в эту мясорубку не попасть. Хотя, по большому счету, ничего кроме незаконного перехода границы и нападения на цинскую пограничную стражу ему предъявить нельзя. Все остальное – наветы полковника Лемкова его покровителей и прихлебателей. А пограничные конфликты здесь происходят постоянно, и никого из-за этого еще не казнили. Ан, нет, кто-то из станичников, помнится, рассказывал, что двоих в прошлом году расстреляли. Настроение капитана как-то сразу ухудшилось.

– Ладно, поехали. Надо еще до темноты до заимки добраться.

Всю обратную дорогу Алекс мучился вопросом, почему ничего не спросил у ротмистра о семье, об Аделине? Понятно, больше всего его интересовали новости о последней персоне. Жандарм ими по долгу службы интересоваться не должен, но вдруг до него какие-нибудь слухи дошли? С другой стороны, если Лампсберг сам эту тему не затронул, скорее всего, никаких чрезвычайных событий за время его отсутствия не произошло. Или ротмистр не захотел его расстраивать раньше времени?

На следующий день после прибытия на заимку, штаб-капитан извлек на свет свой мундир. Следовало попытаться привести его в порядок, насколько это было возможно. Вся форма его пребывала в печальном состоянии, а средств улучшить его, было чрезвычайно мало. Ни утюга, ни щетки, ни мыла, ни прачки, которая могла бы им заняться. Мысль, что проще новую форму пошить, была очень близка к истине. Вот только являться с заказом к уруссийским портным было несколько преждевременно.

Первое здравое предложение внес Меремеев.

– Можно золой постирать.

Выгребли из печки золу, сыпанули в деревянную кадку, потом воду процедили, ею же и постирали. Результат получился вполне удовлетворительным. Увы, как только форма высохла, она приобрела вид, будто ее долго жевала корова. А поскольку ближайший утюг опять же находился в Уруссийске, пришлось импровизировать на месте.

– Можно под матрас положить, – предложил гвардеец в запасе.

– У нас нет матраса, – напомнил ему штаб-капитан.

Стол был сделан из грубо обструганных досок, нары в заимке сколочены из жердей. Вариант, разгладить собственным весом, также оказался непригодным. В итоге, просто повесили форму над котлом с кипящей водой, после чего, офицер просто натянул ее на себя. Сначала ему стало жарко, потом, по мере остывания, мундир начал тянуть тепло из Алекса и он к концу процесса заметно продрог. Стрелки же на брюках Ивасов навел старым солдатским способом при помощи двух монет.