Штирлиц, он же Исаев

– Ладно. Я пригласил вас не за этим. Просто мне полчаса назад об этом сообщили из госполитохраны – они сейчас заканчивают аресты белых заговорщиков, а я давеча генерала Гржимальского внес первым в список – побеседовать и постараться найти платформу для совместной работы.

– Здесь не могло быть ошибки? – спросил полковник. – Генерал Гржимальский всегда был вне политики, он кадровый военный и патриот.

Блюхер стремительно глянул на собеседника, свел брови в одну мохнатую линию, хмыкнул.

– Граждане кадровые военные, – сказал он после паузы, – позвольте мне перейти к главной части нашего разговора. Поскольку вы часто божитесь своей любовью к матушке-России, я хотел бы ознакомить вас с тем ультиматумом, который Япония выдвинула нам в Дайрене. Мы не приняли его. Вот, извольте.

Генерал и полковник жадно прочитали документ и возвратили его Блюхеру.

– Когда мы отказались принять эти позорные для русских условия, против нас по приказу японцев выступили белые во главе с Молчановым. Итак, вопрос на сообразительность: с кем сейчас должен быть русский патриот, любящий «матушку-родину», – с меркуло-молчановцами или с большевиками? Отвечать прошу по принципу «да – нет», всяческая хреновина надоела – спасу нет.

– Позвольте, не отвечать на ваш вопрос, ибо Молчанов мой боевой друг, я с ним вместе мерз в окопах.

– Хотите быть чистеньким, генерал?

– По отношению к другу я обязан быть чистым.

– А по отношению к родине?

Молчание.

– Хорошо. Можете не отвечать. Благодарю вас за то, что нашли время прийти. Всего хорошего.

Молчание.

– Я вас больше не держу. Вы вольны уходить.

Но генерал не уходил. Он поглаживал костлявые колени худыми, длинными пальцами, смотрел мимо Блюхера в стену, на оперативную карту, изрезанную острыми синими стрелами.

– Ну а вы, полковник? – спросил Блюхер. – Если согласны помочь нам, то завтра же получите назначение в оперативный отдел штаба Восточного фронта.

– Я не могу преступить грань. Большинство моих друзей находится в рядах тех, кто против вас. Я – ни за них, ни против вас. Я за родину, простите великодушно за драматизм ответа.

– Понятно. Всего хорошего. Вы свободны.

Генерал и полковник вышли из кабинета. В приемной возле адъютанта стояли три человека в кожаных куртках.

– Генерал Табаков?

– Да.

– Полковник Бахнов?

– Совершенно верно.

– Следуйте за нами, вы арестованы.

Полковник скривил губы в презрении:

– Боже, какую комедию разыгрывал этот мальчик!

В десять вечера Блюхера снова вызвали к радистам на связь с Хабаровском.