Шторм

Он было уже намеревался отпустить меч на шею, всё еще неподвижно сидящему и зажимающему рану, Никосу, но тут прозвучал звук лопающегося стекла у скафандра тенрьюбито и его отбросило ударом моего кулака в стену. Сломал ли я ему сейчас шею или нет?

— Извините, рука что-то дрогнула, сам не знаю, как так получилось, — пытался я оправдаться в совершенном, пока дозорные и свита знати переводила взгляд с лежащего у стены тенрьюбито и обратно на меня.

— Тебе лучше сейчас просто сдаться, не оказывая сопротивления, — сказал вице-адмирал, как очнувшийся первым после случившегося.

— Я же говорю, что случайно получилось, рука сама дрогнула, неужели вы за это ещё и накажете?

— Ромео Эйглис, ложитесь на пол и ждите…

Чего там надо было мне ждать я не дослушал, сорвался на максимальной скорости к окну, так как понял, что мои дела сейчас будут ещё хуже, чем у Мариши и Никоса вместе взятых. В прыжке проламываю окно и вылетаю наружу. Уже в воздухе слышу какой-то странный звук позади себя и через секунду вижу в небе перед собой Комила, ещё через секунду лечу на землю от удара, которого даже не заметил. В полете понимаю, что Комил освоил, скорее всего, волю вооружения раз смог меня задеть. Удар об землю не нес никаких для меня повреждений, а вот приземление на меня вице-адмирала я почувствовал хорошо. Согнулся пополам и думал, что вылезут кишки из рта и другого отверстия. Комил, не давая мне и шанса прийти в себя, несколько раз ударил меня по лицу, тем самым вырубая.

Очнулся я от попадания воды в лицо, морской воды. Надо мной возвышался Комил, чуть в стороне от него стоял тенрьюбито. Я же лежал, скорее всего, в камере под базой, перевязанной сетями с кайросеки и закованной в наручники тоже с применением камня из самых глубин моря.

— Тебе есть, что сказать в оправдание своего поступка? — спросил грозно Комил.

— Ага, есть, — посмотрел в сторону знати и произнес, — Жалко, что не на смерть! Нья-ха-ха-ха!

Пинок в живот немного отрезвил меня, но я всё равно продолжал скалиться в сторону знати, что тот аж побледнел.

— Тебя, как и твоих двух друзей, казнят завтра в полдень, на всеобщем обозрении, чтобы другим было ясно, что становится с теми, кто идет против Мирового Правительства.

После этих слов он вместе с бледным тенрьюбито ушел, закрыв за собой клетку. Влип и похоже скоро умру.

— Дела, — протянул Никос, — Что будем делать?

Я от внезапного голоса сзади сначала испугался и только потом развернулся и увидел Маришу с Никосом, которые были просто в наручниках, в отличие от меня. Плечо Никоса уже было перевязано, что не могло не радовать, не хотелось, чтобы он раньше времени умер от заражения или кровопотери.

— Конечно же бежать! — гневно ответила Мариша, — Я ещё не хочу умирать! И вообще…

Что вообще было не ясно, она не закончила фразу. Но очень сильно взгрустнула после неё.

— Слушай, а зачем ты стала дозорной? — спросил у неё Никос.

— Чтобы нести справедливость и защищать невиновных. И стать сильной, какой когда-то была мама…

— Ну, как тебе справедливость дозора? — не мог я не спросить, позвякивая наручниками.

— Мне она сейчас очень не нравится.

— Тогда не стойте на месте, раз она вам не нравится, а лучше освободите меня от этих дурацких сетей. Силы есть только на разговор…

— А что будем делать дальше? — спросил Никос, — На вас же всё равно наручники из кайросеки, силой своего фрукта ты не воспользуешься.

— Увидишь, а теперь быстрее отвязывай их, пока я снова не вырубился.

Наконец освободив меня от сетей, ребята спросили, что делать теперь. Вместо какого-либо ответа, я продемонстрировал навык, которым дед в свое время меня обучил, как будто знал, что попаду в такую передрягу. Глубокий вдох, вывих большого пальца на руке, стягивание наручников, вставка пальца на место. Повтор на другой руке и уже шипение в конце от неприятности процесса и несколько матов. Никос и Мариша были удивлены столь необычному навыку, но тут дело в том, что наручники на запястьях оставались свободными, если бы их прижали до самого конца, то я не смог бы подобное провернуть.

— А нам что делать? — спросила Мариша.

На вопрос я отвечать не стал, а просто оскалился и начал приближаться к ней. После освобождение своих компаньонов по побегу, и выслушивания их гневной тирады по способу освобождения, я просочился через прутья клетки, которые тоже были сделаны из кайросеки, и пошел искать дозорного с ключом от них, чтобы освободить товарищей. Дозорный оказался за поворотом, мирно себе дрых и ни на что не обращал внимания. Стянуть у него ключ было проще простого.

Открыл клетку и выпустил Никоса с Маришой. Дальше мы дружно начали подниматься наверх, где тихо вырубая и связывая посты, а в некоторых местах просто обходя, пока на нашем пути медленно и неслышно открылась дверь. Из неё выскочил какой-то дозорный, по началу я и его собирался огреть по голове, но затем приглянулся. Прикрыл его рот и наставил сзади один из ножей отобранных у дозорных по пути.

— Что ты тут делаешь, Дэвид? — спросил я у него.

— Вас освободить пришел. А как вы выбрались?

— Мариша, он говорит правду? — та на вопрос ответила кивком.