Шторм

Если бы Рауль не вспомнил, что второпях оставил бриллиант у Саманты, то никогда бы не поверил… Он бы непременно подарил ей эту драгоценность, да и все другие богатства мира, но зачем было красть и убегать в Италию? Факт оставался фактом. Адриан не предпринимал никаких мер, считая, что кража камня будет хорошим уроком и напоминанием для Рауля, который так легко позволил обвести себя вокруг пальца. И он действительно мучился… Мучился от угрызений совести, от вновь возникшего одиночества, от разрастающейся боли внутри. Мучился, как грешник, проходящий все девять кругов ада.

– Как ты себя чувствуешь, Рауль? – Тихий шепот Марии заставил его повернуть голову в её сторону. Девушка включила яркий свет, озаривший всю палату, и он зажмурился. – Ох, прости… Я могу сейчас потушить его!

– Оставь, Мария, – остановил ее Рауль, и она, замешкавшись на долю секунды, снова вернулась на место, старательно игнорируя ближайший стул. Она осторожно присела на край кровати, внимательно оглядывая его заросший щетиной подбородок, темные круги под глазами и отпечаток усталости на лице.

– Утром ты выглядел лучше, – заметила девушка, тяжело вздохнув. – Рауль, у тебя почти раскрылись швы, и если бы не подоспевшая помощь, то пришлось бы повторно делать операцию.

– Ты провела весь день со мной? – поинтересовался Рауль, подавляя желание заправить упавшую ей прядь светлых волос за ухо. – Почему тебя заботит, что со мной?

– Разве я не говорила, что ты стал мне дорог? – слегка покраснев, пробормотала Мария. – Ты спасменя, рискуя своей жизнью и…

– Только, потому что я спас тебя, да? – горько усмехнулся Рауль. – Я не рыцарь и не собираюсь им быть, Мария Канарис. Я всего лишь обычный мужчина, который не мог спокойно оставаться в стороне, когда нападают на беззащитную девушку.

Было в этой женщине нечто, что притягивало его, казалось до дрожи знакомым и родным, тем не менее, Рауль не мог понять, чем же его так околдовала Мария Канарис. Он чувствовал себя рыбаком, идущим на песнь сирен, и не догадывался, почему в ее карих добрых глазах он искал понимание. Самое удивительное, что он действительно находил в них то, в чем нуждался.

Нет, она вовсе не похожа на Саманту Джеймс. Открытая, не слишком многословная и честная, немного смешная и позитивная. А его бывшая невеста? Мгновенно окрасив его жизнь в радужные краски, она столь же стремительно наполнила ее мраком, когда оставила его. Рауль неосознанно превратился в заблудшего странника, ищущего умиротворение и покой в бутылке виски, а временный ночлег – в объятиях женщин, чьи имена даже не утруждался запоминать.

– Знаешь, почему из всех алкогольных напитков я отдаю предпочтение виски? – вдруг переменил тему Рауль, и Мария слабо пожала плечами.

– Оно вам нравится больше всего? – предположила она.

– Нет, напротив, я его ненавижу. Потому что оно напоминает мне её глаза. Глаза цвета виски, – начал Рауль, и воображение тут же нарисовало ему образ смеющейся Саманты. Может, только такой он ее и помнил? Искренне улыбающейся, ласковой и невинной, а не стервозной и хладнокровной женщиной, какой сейчас она была.

Мария молчала, не решаясь что-либо сказать. Она чувствовала, что не зря ослушалась докторов, который уговаривали ее поехать домой, уверяя в том, что Рауль проспит до утра. Оставь она его в таком подавленном состоянии, что бы он вытворил?

– Можно ли любить настолько сильно, что в итоге теряешь самого себя в этом человеке? Понимаешь, Мария, я любил её, черт побери, так любил, что и сам не понял, когда перестал быть собой. Десять лет прошло, а я по-прежнему не могу найти себя.

– Если ты так сильно любил ее, почему отпустил? – вырвалось у Марии, и она тут же виновато взглянула на него. Однако мужчина, поглощенный раздумьями, не обратил на ее смущение никакого внимания. Сейчас он ощущал нестерпимую потребность излить Марии Канарис всю свою боль и то, что угнетало и медленно убивало его многие годы. Только ей и никому другому.

– Она отпустила меня, – ответил Рауль. – Я до сих пор не знаю, почему она так поступила. Да, она была очень молода, полна энергии и амбиций, а что бы ее ждало в семейной жизни? Впервые она меня не поняла, не разделила мои надежды, но я не виню ее в этом. У каждого человека есть право мечтать. У меня была мечта, но это не значило, что кто-то должен был чем-то жертвовать, чтобы ее исполнить. Она выбрала карьеру, славу и известность, забыв обо мне. За десять лет у меня была тысяча возможностей с ней встретиться, но я всякий раз напоминал себе о том, кто она, а кто – я. Художник-неудачник, зависимый от брата, и пьяница, погрязший в собственных пороках.