Шторм

Те дни, что мы провели вместе, останутся в моей памяти до последнего вздоха! Я всегда буду помнить рыцаря, который заступился за меня ценой собственной жизни! Всегда буду помните те редкие поцелуи, которыми ты одаривал меня, делая счастливой и застилая глаза пеленой любви, которой, видимо, и не было никогда!

Любила только я, Рауль, а ты пытался меня полюбить, словно выполнял долг, но я не такой любви от тебя хотела! Зачем я все это пишу? Наверное, для того, чтобы признаться в том, что никогда бы не озвучила вслух. Я полюбила тебя, Рауль, за то, что ты не давал почувствовать меня неравной тебе, не напоминал о социальном различии между нами. Я полюбила тебя, потому что нашла родную и одинокую душу.

Одинокую, понимаешь? Но, когда ты встретил снова свою Сэмми, то перестал быть одиноким, пусть и не был с ней, но ты перестал по — настоящему нуждаться во мне. Ты больше не одинок, а я так и осталась одна, но я не сожалею о том, что помогла тебе бросить пить и взглянуть на мир другими глазами.

Я тогда не сказала тебе, что мы не только живем, но и рождаемся, и любим только раз. То, что я испытывала к Энрике Вальдесу, скорее влюбленность, чем любовь, а я тебя я полюбила…

Полюбила, но не требовала взаимности взамен, и ты не должен был меня останавливать в первый раз. Я улетела бы обратно и не влюбилась бы в тебя еще сильнее, однако ты ошибочно полагал, что полюбишь меня.

Если ты читаешь это письмо, то мне все же удалось уйти, хотя я так хотела остаться и дождаться тебя, но тогда бы совершила еще одну ошибку. Моя любовь — сплошная ошибка, которую, наверное, нельзя исправить. Нельзя заставить сердца любить или перестать любить, если вдруг захотелось. Оно само решает за нас, а мы всего лишь прилежно принимаем его решения.

Не смей никогда больше притрагиваться к алкоголю, а я обещаю, что никогда больше не буду садиться в машину к незнакомцам поздней ночью и заводить друзей — мужчин. Ты — единственный мой друг, которого я никогда не забуду. Я бы не смогла сказать тебе это в лицо, потому что я очень странная испанка, ведь так ты меня называл, которая настолько боялась быть снова отвергнутой, что разучилась отличать любовь от жалости. Может, ты и не жалел меня, но спустя время начал бы, видя, как я страдаю, поэтому я ушла первой. Это не означает, что я бросила тебя, Рауль, и нарушила слово, не дождавшись твоего прихода.

Я просто хочу перестать жить иллюзиями. В том, что случилось, нет твоей вины, ведь я сама в тебя влюбилась. Ты не давал повода надеяться на большее, но, когда ты не дал мне вернуться в Милан, на секунду мне показалось, что есть шанс, однако мне всего — то показалось.

Место в твоем сердце уже занято давно и прочно, и я не имею никаких прав претендовать на него. Я могу лишь попросить о том, чтобы ты хоть иногда, но вспоминал обо мне. Если ты вспомнишь обо мне, то я почувствую это, Рауль. Поверь, я не шучу! За короткий срок мы стали настолько сблизились душами…

Я и говорю очень много, и пишу, но хочется высказаться, все же я буду вынуждена закончить мое письмо, иначе я не выдержу, Рауль, и останусь с тобой, молча наблюдая, как разбиваются мои мечты. Я и не хочу разочароваться в тебе и увожу с собой образ настоящего Рауля, смелого, сильного, доброго и верного, несмотря ни на что, своей любви.

Прощай, Рауль!

Разве я могу написать, что я твоя, ведь ты меня не сделал своей? Возможно, когда — нибудь я поблагодарю тебя за то, что ты остановил меня от более страшной ошибки.

Всего тебя самого лучшего,

Мария Канарис.

P.S: Если ты все — таки захочешь докончить мой портрет, то не раскрывай никому, кого ты изобразил. Пусть это будет нашей маленькой тайной!

В больничной палате, освещаемой приглушенным светом лампы, на койке, приняв вертикальное положение, девушка перечитывала отданное ей стоящим напротив мужчиной письмо, не сдерживая струящихся по щекам слез. Сколько нескрываемой боли вложено в каждую фразу, выведенную аккуратным и ровным почерком без единой грамматической ошибки, невзирая на то, что она, судя по вышеизложенным предложением, испанка. Казалось, что каждая буква безмолвно кричала о тоске, непрошеным гостем занявшим душу улетевшей женщины, оставившей после себя письмо для мужчины, который стал для нее всем, но в ответ не получила ожидаемого. Неужели она, Саманта Джеймс, сломала еще одну судьбу?

Словно прочитав ее мысли, Адриан Николя Дюмон презрительно фыркнул, тем самым привлекая внимания.

- Как только ты появляешься в жизни моего брата, то она едва не обрывается, - процедил сквозь зубы Адриан, испепеляющим взглядом зеленых глаз обводя бледное и заплаканное лицо Саманты Джеймс, несколько часов назад лежащей в бессознательном состоянии, доставленной вместе с Раулем в ближайший госпиталь. - Что ты за женщина? Почему не можешь оставить его в покое?

- Я люблю вашего брата, господин Дюмон! - охрипшим от переполнявших ее эмоций сказала Саманта, осторожно складывая бумагу. - Если бы не любила, то оставила бы, но я не представляю своей жизни без него!