Штормовое предупреждение

- Да, завтра о нас бы в газете написали!- с сожалением произнес матрос Грищук, когда корреспондент ушел.

- Мое мнение такое, - подхватил Гаврилин, - что вы, товарищ старшина, зря рассказали обо всем лейтенанту…

- А ты погоди со своим мнением, - оборвал Гаврилина матрос Петров. - Мнение твое недействительно, на нем печати нет.

- Да что мы такого сделали?

- А то, что на обман пошли. По твоей, между прочим, инициативе.

- Я ведь ничего плохого не хотел.

- А вышло, видишь, как.

- Да кого же мы обманули? -не унимался Гаврилин.

- Себя! - старшина подошел к матросу. - Себя, Гаврилин, обмануть хотели. Понимаешь?

- Примерно.

- И примерять нечего. А если уж примерять, так к бою надо примерять, а не к призу и не к славе, которой тебе так хочется. Вот тогда оно и выйдет, что самих себя обмануть хотели. Теперь понял?

- Понял.

- Ну то-то, - старшина вышел из кубрика.

Он долго стоял у борта, глядя на темную, в синеватых подтеках мазута воду. Его одолевали мрачные мысли. Он понимал, что в случившемся больше всего виноват сам. Разве не он, готовясь к призовым стрельбам, прекратил тренировки, по взаимозаменяемости? Ведь если бы он как следует тренировал того же Петрова, все обошлось бы хорошо. Вот это-то Гаврилин понял и решил, что старшина будет с ним заодно, не выдаст. И другие небось так же думали. Какой же после этого может быть у него авторитет, как у командира?

…Лейтенант Фролов сидел за столом и составлял отчет по стрельбе. Когда Дёмкин вошел, он обернулся, но долго еще смотрел на старшину рассеянно, должно быть, продолжал высчитывать что-то в уме. Потом встряхнулся.

- Что у вас, старшина?-мягко спросил он.

Дёмкин замялся. Потом решительно выпалил:

- Отстраните меня от должности, товарищ лейтенант!

Фролов внимательно посмотрел на старшину:

- У вас все?

- Все.

- Так!

- Выходит, не оправдал я, товарищ лейтенант. Ну, значит, и того… убирать меня надо.

- Так!-уже строго повторил лейтенант.- Испугались?

- Нет, я по совести.

- Так вот, дорогой мой, - снова мягко сказал лейтенант. - По совести будет так: вы запустили тренировки, вам их и налаживать.

- Да ведь уважение я у людей потерял. Это как?

- Они поймут вас. Поверьте, дорогой мой старшина, люди у нас замечательные. Они вам помогут.

«Помогут ли?» - думал старшина, ворочаясь в постели, Было уже за полночь, а он никак не мог уснуть. Он перебирал в памяти все, что было в его жизни значительного и оставило след. Он вспомнил, как первый раз пошел в школу, как подстрелил первую белку, как его однажды чуть не задрал в тайге медведь. Вспомнил, как впервые увидел морю и ему было непривычно и немного страшно. Потом обвык, а сейчас оно тянет. В отпуске был, скучал без него, Видно, есть в нем что-то такое…

Кто-то на цыпочках подошел к трапу и начал подниматься. Старшина повернул голову, но увидел только голые волосатые ноги. «Кто же это босиком пошел? Ботинки надернуть лень, вот народ!»

Вскоре по трапу опять мягко застучали пятки. В тусклом свете дежурной лампочки старшина едва узнал Гаврилина. Он был в одних трусах, под мышкой нес какой-то сверток. На цыпочках подойдя к рундуку, матрос осторожно открыл его и сунул в его темную пасть сверток.

- Ты что, Гаврилин?-шепотом спросил старшина.

Матрос вздрогнул и захлопнул дверку рундука. Она громко стукнула, кто-то спросонья заворочался в углу. Гаврилин подошел к койке старшины и прошептал:

- Это я, товарищ старшина. К Вострышеву за формой ходил.

- Мог бы и днем взять. Теперь-то уж все равно,

- Виноват, не сообразил!

Гаврилин улегся. Потом спросил:

- А вы-то что не спите, товарищ старшина?

- На душе как-то муторно.

- А вы постарайтесь ни о чем не думать. По ночам всегда плохие мысли лезут. Вы к волне прислушайтесь, она хорошо убаюкивает, - посоветовал Гаврилин.

Странно, но этот короткий разговор успокоил старшину. Засыпая, он слышал, как у борта ласково воркует волна. .

Утром он особенно придирчиво проверял заправку коек, уборку в кубрике, во время осмотра и проворачивания механизмов подолгу стоял у каждого заведования. И, к своему удивлению, заметил, что матросы сегодня все делают с особым старанием. «Жалеют, что ли, меня?» Эта мысль почему-то разозлила его, и он все утро ни с кем не разговаривал. Но он не умел злиться, это противоречило его общительному, добродушному складу характера, было несвойственно ему. И уже в первый же перерыв он подсел к дымившим на юте матросам и спросил:

- А скажите честно, ребята, не жалко вам приза-то?

Несколько мгновений все сосредоточенно молчали. Потом Гаврилин задумчиво сказал:

- Жаль, конечно. Да ведь не в нем дело. Урок нам всем хороший вышел - вот что главное. А приз мы на будущий год обязательно возьмем. Так я говорю, моряки?

- Верно! - подхватили несколько голосов.

- То-то!-Старшина шутливо погрозил пальцем и заговорщически подмигнул комендорам.

КАРТИНА

Весь день моросил холодный и нудный осенний дождь. К наступлению темноты, когда матросы учебного отряда добрались до грузового причала, дождь пошел еще сильнее. За ночь матросы должны были разгрузить баржу.