Штрафбат Павла Первого: Штрафбат Его Императорского Величества. Спецназ Его Величества. Диверсанты Его Величества. Заградотряд Его Величества

Но посланник, похоже, и сам не верил собственным завуалированным угрозам, потому что продолжал лебезить и прогибаться. Впрочем, это его дело. Пусть хоть наизнанку вывернется и в таком виде по Петербургу бегает, но пока не увижу наличных и не услышу их благородный звон, ни один боевой корабль не выйдет из Севастополя в сторону Египта. Или, на худой конец, можно расплатиться расписками о погашении наших долгов голландским и итальянским банкирам. Они, помнится, уже наполеоновы подданные? Как, ещё не объявлял себя императором? Досадно, право слово, но исправимо – разве не стоит признание сего титула законным каких-то жалких пятидесяти миллионов?

Да, о чём это я? Вроде бы начал о губернаторе, а перешёл плавно на политику…

– Алексей Андреевич, распорядись послать всех визитёров и посетителей к чертям собачьим.

Аракчеев морщится украдкой, когда полагает, будто никто не видит. Очень его коробит моя манера упоминать нечистого, более приличествующая какому-нибудь раскольнику. Вот для них слово «чёрт» не является грубым и бранным, и употребляется столь часто, что поневоле начинаешь подозревать и тех и других в близком родстве. Приходилось по долгу службы присутствовать на допросах старообрядческих начётчиков. После услышанного там ругань босяков в пивной на Миллионной кажется верхом благопристойности.

– Будет исполнено, Ваше Императорское Величество!

Граф ушёл отдавать распоряжения, а я направил трубу на стены Печёрского монастыря, высотой и количеством башен немногим не дотягивающие до кремлёвских. Эх и жирненький карасик… был! А мне только чешуя с косточками досталась.

Нет, так нельзя – самодурство хорошо до определённых пределов, а в некоторых ситуациях лучше действовать убеждениями. Впрочем, при известной степени красноречия, с предъявлением одновременно кнута и пряника… Вот мамаша их и применила – обнищала стараниями многочисленных хахалей, да и наложила длань… то есть лапу волосатую… на земли и денежки монастырские. Называлось это словом столь неприличным, что до сих пор запомнить не могу – то ли секелизация, то ли ещё как… В общем, только колокола у святых отцов и остались, да и то повезло не всем. Печёрские из удачливых, а свыше семисот обителей вообще закрыла, дрянь похотливая…

Между мной и монастырём безлесный остров. Если здесь и росли когда-то деревья, то давно уступили своё место капустным и огуречным огородам – почти основному источнику дохода местных жителей. Остальное – лишь мелкие подработки. Ну да, если в иной местности заводик по производству полотна из гусиного пуха, два десятка кузниц, варенные предприятия, дающие в год двадцать четыре тысячи пудов паточного варенья из вишен, малины да гонобобеля, и могли являться основой благосостояния, то для Подновья это приятные дополнения. И ещё сады, занимающие крутые склоны высокого, до двухсот саженей, берега.

– Павел, ты так долго под дождём… – Мария Фёдоровна подошла совсем неслышно и встала рядом. – Промокнешь.

– Ничего, – смеюсь в ответ. – Пусть поливает, может, ещё чуток подрасту.

Императрица тоже смеётся – до неё недавно дошли слухи о моих выдающихся… хм… особенностях организма, так что не упускает возможности лишний раз пошутить по этому поводу. И сама же мило краснеет от двусмысленностей. Но смущение не мешает ясности мыслей. В данный момент – излишней ясности.

– Почему мы не остановились в Нижнем Новгороде, Павел?

– Соскучилась по цивилизованности? Балы, натёртый паркет, тысячи свечей в хрустальных люстрах, лакеи в белоснежных чулках… Этого хочешь?

– Твоими стараниями белые чулки можно увидеть разве что в глуши, куда не дошли веянья новой моды, – усмехается Мария Фёдоровна и кокетливо поправляет сарафан.

– Правильно, нечего тратить деньги на щепетильное убожество, ввозимое со всех помоек развратной Европы. Или вологодское кружево хуже брабантского?

– Лучше, но его нет почти.

– Конечно, мало. Любое излишество должно быть редким и дорогим, иначе что оно за излишество? Вот лапти – товар первой необходимости, потому имеют низкую цену и есть везде в достатке.

– Предлагаешь обуть высший свет в лапти? Тебя не поймут.

– Вот уж на что наплевать, так это на мнение света. Не поймут… А если я их не пойму?

– Ах, Павел, ты такой… такой… – Императрица хитро покосилась, вздохнула прерывисто и прижалась пухлым плечиком, как бы намекая, что слухи слухами, но и подтверждать их нужно как можно чаще.

Не будем поддаваться на провокации, товарищи! Тем более остров заканчивается, и сразу за ним открывается небольшой затон со спокойной водой – наша сегодняшняя цель. А тут почти ничего не изменилось! Всё те же лодки на берегу, символически привязанные тонкими веревочками к вбитым колышкам, мосток для погрузки телят на баржи. Зачем, спросите, их грузить? Так ведь здесь каждый клочок земли занят под огороды, и молодых бычков развозят на лето по волжским островам, еще не занятым капустными плантациями, на заливные луга, где нет волков, а постоянный ветерок сдувает надоедливых слепней и оводов. Здешняя телятина супротив всей самая дорогая.