Штрафбат везде штрафбат Вся трилогия о русском штрафнике Вермахта

Недавняя катастрофа на кюстринском коридоре, конечно, не была забыта, ее невозможно было забыть, потому что результат постоянно маячил перед глазами, но она была переосмыслена. Случилось досадное недоразумение, не более того. Успех русских был случаен и не вытекал из логики борьбы. Крепость Кюстрин отдали сознательно и правильно, чтобы не распылять силы, она не имела большого военного и тем более стратегического значения. За счет это мы спрямили линию фронта и ликвидировали опасный выступ в нашей системе обороны. Продвижение русских на несколько километров на этом участке — кажущееся, этот мнимый успех станет лебединой песней их наступления. У них нет сил продолжать наступление. Они выдохлись!

Через неделю пришла пора обсуждать перспективы немецкого контрнаступления. С каждым днем перспективы прояснялись, все более радужные. Для этого были веские основания — верные слухи и приказы фюрера.

— Мне только что звонил мой однокашник по училищу, он служит в штабе 9–й армии, — делился полученными сведениями Вортенберг, у него при всех штабах были однокашники по школе или училищу. — Он сказал, что командующий армией генерал Буссе получил от фюрера телеграмму, в которой говорится о скором прибытии пятисот танков и ста длинноствольных орудий.

От этого захватывало дух. Если один «Леопольд» навел столько шороху на русских, то на что способны сто орудий? Они просто сотрут русских в порошок.

— Как вы думаете, зачем мы вырыли столько траншей, которые явно избыточны для сил нашего батальона? — задавал риторический вопрос вернувшийся в строй командир второй роты лейтенант Вайсмайер. — Для специальных дивизий с новым оружием, которые прибудут в ближайшее время для нашего подкрепления!

О, новое оружие, чудо–оружие! На него возлагали если не все, то большие надежды. Эти надежды не могло поколебать ничто, даже действительно поступающие образцы нового вооружения. Однажды вечером к ним прибрел фольксштурмовец Штульдреер, в руках он держал палку с привязанным к ней камнем.

— Диагноз очевиден: старик впал в детство и решил поиграть в древнего человека, отправляющегося на охоту, — сказал Граматке.

— Вот, сегодня выдали, — сказал Штульдреер, он был глуховат на оба уха и не обратил внимания на замечание Граматке. — Называется «Фольксхандгранате–45».[84] Вот я и подумал: к чему бы это?

— Граната? Дайте посмотреть. — Красавчик, не дожидаясь ответа, подошел и взял каменный топор из рук старика. Когда–то он окончил курсы минеров и знал толк в разных взрывающихся устройствах. — Кусок бетона, с ноготок тротила и детонатор № 8, — вынес он вердикт.

— И вот что я надумал, — продолжал между тем Штульдреер. — Начальство нам эти гранаты специально выдало, чтобы они в руки русских попали. Те подумают, что у нас с оружием совсем швах, полезут очертя голову вперед, тут–то мы их всех покоцаем из винтовок и в контрнаступление перейдем, ворвемся во вражеские окопы на плечах противника.

— Если всех покоцаем, не на чьих плечах врываться будет, — сдерживая улыбку, сказал Красавчик. — Не усердствуйте при стрельбе, парни, оставьте немного тягловой силы.

— Я бы и сам ее русским подбросил, да кости ломит от сырости, сил нет! — перешел к сути дела Штульдреер. — А вам, молодым озорникам, это только в радость. Или нет?

— В радость, дедушка, в радость, — немедленно откликнулся Клинк, — сейчас сделаем! — Он все же кинул быстрый взгляд на Юргена и дождался ответного кивка. — Это нам как два пальца… Подбросить — это даже легче, чем украсть. — Он положил гранату на бруствер, занес ногу на приступку.

— Только смотри, чтобы не взорвалась, — напутствовал Клинка Штульдреер, — в этом вся соль замысла.

Клинк вернулся через полтора часа, чрезвычайно довольный собой. Еще более довольным выглядел Штульдреер, он все полтора часа потчевал молодежь рассказами о Великой войне. Они слушали его одним ухом, а вторым ловили звуки со стороны русских окопов, куда скрылся их товарищ. Вот они облегченно выдохнули, и Штульдреер перешел к заключительной части речи.

— Вот что говорит мой опыт: когда нам удастся прорвать линию фронта… — он говорил «когда», а не «если», как о деле решенном. — … Мы вырвемся на оперативный простор и начнем быстро наступать.

Предшествующий рассказ Штульдреера сводился к детальному описанию прорыва французских позиций в 18–м году. Знал Юрген и о том, что вскоре после этого Штульдреер попал в плен. Выходило, что он пострадал от этого прорыва. По их батальонным канонам он мог считаться экспертом по прорывам. Его мнению можно было доверять. Они прорвут линию русских укреплений, их контрнаступление будет успешным. Такой неожиданный вывод сделал Юрген из рассказа старого ефрейтора. В те дни они верили в то, во что хотели верить — в грядущую победу.