Штрафбат везде штрафбат Вся трилогия о русском штрафнике Вермахта

Вновь наступила тишина. Тс–с, подал сигнал Юрген. Никакого ответа, никакого движения. Только этого не хватало! Юрген отполз назад, к невысокому холмику. Клинка почти не было видно под телом русского. Юрген снял перчатку, скользнул рукой под каску. Лицо русского было липким и скользким от свежей крови. «Какая неудача! — подумал Юрген. — Вся вылазка насмарку!» Он сдвинул руку ниже, к шее, к сонной артерии, тук–тук–тук — отозвалось в пальцах. И тут же, соскользнув, пальцы погрузились в какое–то месиво, начиненное острыми крошками. Это был затылок Клинка. Пуля нашла свою дырочку, попав в узкий просвет между головой русского и его плечом.

Он уже ничем не мог помочь Клинку. И времени скорбеть тоже не было. Юрген освободил тело русского и поволок его ползком все дальше и дальше от русских позиций. Метров через сто он взвалил «языка» на спину, просунув голову между его руками, привязал конец веревки к поясному ремню и, согнувшись под тяжестью тела, пошел вперед, на каждом шаге благодаря Клинка за науку.

— Сюда! — донесся голос Красавчика.

Юрген от усталости чуть было не подался на этот голос, но успел сдержать себя, сделал положенные пятьдесят шагов вперед — не хватало в самом конце напороться на свою же мину! — и только потом свернул к гнезду наблюдателей, где его ждали Красавчик и Брейтгаупт. Они сами вызвались стоять эту смену, чтобы встретить и при необходимости подсобить товарищу.

— Бедняга Зепп, — сказал Красавчик, помогая Юргену сбросить и положить на землю его ношу. — Бедняга Зепп, — повторил он другим голосом, разглядев незнакомое лицо под немецкой каской. — Поле было не для него, его стихией были дома, — такую эпитафию Клинку составил Красавчик.

— Первый, — сказал Брейтгаупт.

В его голове не мелькнуло даже короткой мысли о том, что на месте Клинка вполне мог оказаться он, что это он должен был идти с товарищем в разведку и остался лишь по необъяснимой прихоти командира. Не такой человек был Брейтгаупт, чтобы анализировать возможности, он констатировал факты.

Это был тот редкий случай, когда Брейтгаупт сказал что–то свое. Но, как всегда, с ним нельзя было не согласиться. Клинк был первым. Киссель был не в счет.

Das war ein Signal

Это был сигнал. Сигнал к наступлению, русскому наступлению. Над Одером взмыл вертикально вверх столб света, он был виден на много километров окрест. Увидел его и Юрген. Это было последнее, что он увидел перед тем, как скатиться в блиндаж.

И сразу же земля содрогнулась от обрушившихся на нее тысяч тонн металла. Юрген посмотрел на часы. 3.00. «Русские научились воевать строго по часам, — подумал он. — Они много чему у нас научились. На нашу голову».

Юрген привалился спиной к дощатой обивке стены. Она сильно вибрировала. Здесь, на обратном скате холма, их могли достать только гаубицы, но каково приходилось солдатам внизу, в первой линии укреплений, по которым били из всех орудий?

Их было сравнительно немного, тех, кого отрядили в первую линию. О точном времени начала наступления мог сказать русский «язык», которого принес Юрген, эту информацию могли добыть разведчики их батальона и соседей, главным было то, что подполковник Фрике был заранее извещен об этом и приказал отвести основные силы батальона на вторую и третью линии. Основные не столько по численности, сколько по боеготовности.

Составы отделений и взводов перетасовали. Из отделения Юргена забрали Целлера, Граматке, Эббингхауза и Цойфера и послали их на первую линию. Они должны были изображать активность, когда русская пехота перейдет в наступление. Именно изображать, потому что никто не ждал, что они смогут сдержать русских. Это сделают основные силы, которые по сигналу выдвинутся вперед. Этот сигнал должны были передать солдаты из передней линии. Это было их второй задачей.

Выбор в отсутствие Юргена сделал лейтенант Ферстер, и Юрген был даже благодарен ему за это вмешательство. Это был разумный выбор. У тех, кого отряжали вперед, почти не было шансов выжить. Эббингхауз и Цойфер были никудышными солдатами, Граматке — серединка на половинку благодаря хоть какому–то опыту. При них должен был находиться кто–то, кто выдернет оставшихся в живых из укрытий и заставит их стрелять. Юрген выбрал бы бывшего фельдфебеля Тиллери. Ферстер сказал: Целлер. Юргену было бы тяжело сказать это Целлеру, который все прекрасно понимал. Ему тяжело было бы посылать старого боевого товарища почти на верную смерть. Но — послал бы. И сам бы пошел, если бы приказали. «Почти» оставляло шансы. Шанс был всегда.

Оставшиеся держались молодцами. Если и дрожали, то в такт колебаниям стен, если и облизывали губы, то от напряженного ожидания, а не от страха. А Брейтгаупт, похоже, и вовсе заснул, он мог спать в любой ситуации, сутки напролет. Но мог точно так же и не спать сутками напролет, такой он был человек. Мысли лениво ворочались в голове Юргена.

В блиндаж влетел Бер, он был за вестового у лейтенанта Ферстера.

— Внимание! Приготовиться! — громко выкрикнул Бер и вылетел наружу.