Штука

– Да, повезло, – отозвался Матвеич, – Близнец, сними ты, наконец, этот рюкзак! Чего встал, как столб?

Не сводя взгляда с обитателя подземелья, стянул рюкзак, опустил на пол. Заодно глянул на ноги Затворника. Их скрывал длинный темный балахон – то ли халат, то ли ряса. Из-под него в темноту ползла длинная, довольно толстая цепь.

– Вы… Прикованы…

Затворник тихо рассмеялся и направился в глубину кабинета.

– Чего только не сделаешь ради науки. Ради такой редкой возможности приобщиться к тайне… Иди сюда… как там тебя?

– Близнец.

– Иди сюда Близнец. Вот она…

Ничего не понимая, пошел следом. Позади тихо следовал Матвеич. Только теперь я разглядел странную металлическую конструкцию, занявшую треть огромного кабинета.

Невероятно запутанное переплетение потемневших от времени медных трубок, шаров, цилиндров. По обе стороны от стола высились высокие, похожие на колонны, железные ящики, обильно покрытые грубыми заклепками, обвитые все теми же медными трубками. Странное сооружение всем своими видом кричало о дикой древности, седой старине, преданной анафеме лженауке, мрачных алхимиках и беспощадных изуверах-инквизиторах…

В центре всего этого дикого клубка находилось кресло. Просто удивительно, как его удалось туда запихнуть. И еще удивительнее – как на это самое кресло можно пробраться. Непосредственно перед креслом, на столе лежало нечто прозрачное…

Нет, не лежало – парило! Похожий на огромную, приплюснутую стеклянную каплю, предмет плавно покачивался над толстым, позеленевшим от патины медным кольцом. И этот, черт возьми, кусок стекла, хрусталя или бог весть чего, светился изнутри совершенно чуждым этому миру зеленоватым огнем! Где-то внутри прозрачной субстанции происходила какая-то собственная, загадочная жизнь: колкие цветные огоньки переливались, собирались вместе и рассыпались, будто бы намекая на что-то неуловимо знакомое… Но совершенно непонятное.

– Это еще что такое?! – обалдело проговорил я.

Затворник, видимо, довольный произведенным эффектом, ответил, с удовольствием поглаживая бородку:

– Это она и есть – Штука…

12

Давным-давно, лет эдак семьсот назад, а может, и тысячу – никто не скажет точнее – пришел в наш мир великий мечтатель. По-правде говоря, мир и сейчас не шибко комфортабельное место. Но тогда, в разгар средневековья, жизнь в Европе для подавляющего большинства была настоящим испытанием. Мор, голод, бесконечные войны, мракобесие и беспросветность. Что уж говорить о существовании нашего брата-слабака? Толпы нищих, голодных, с рождения обреченных на муки, бродили по городам и весям, своим жалким видом доставляя огромное удовольствие жестоким анималам, узурпировавшим власть и богатство. Ну, чего рассказывать – все это известно по учебникам истории.

А вот, о чем не пишут в учебниках.

Жил в те давние времена великий мечтатель. Он никоим образом не относил себя к слабакам. Более того, несомненно, был личностью сильной, волевой и целеустремленной. Только оказался наделенным от природы одним странным даром (а, может, и не даром вовсе, а болезнью, проклятьем?).

Дар этот – сострадание. Умение чувствовать острую, невыносимую жалость к несчастным и слабым.

Говорят, на Землю уже приходил такой человек – готовый принять страдания за все человечество, собрать в себе всю жалость мира. Только был это Сын Божий. А потому на его стороне было чудо: своей видимой слабостью, абсолютной покорностью судьбе он умудрился завладеть сердцами миллионов.

Наш мечтатель был обыкновенным человеком. Но мысль о том, что с помощью простых человеческих чувств – жалости, сострадания – можно изменить мир, не давала ему покоя.

Никто не помнит истинного имени этого человека. Да он и не стремился к славе: инквизиторы и просто завистники к его таланту кружили вокруг, как голодные гиены. Клан сохранил только тайное прозвище.

Послушник.

То ли он действительно был монахом, то ли все дело в его умении прислушиваться к чувствам окружающих – неизвестно. Имя великого мечтателя, ученого, мастера менялось вместе со сменой стран, эпох и мировоззрений. Может, и не так его звали вовсе, почем нам знать?

Дело совсем не в имени позабытого гения. А в том, чему он посвятил свою жизнь.

Вот я пялюсь, как баран на эту совершенно немыслимую машину, и понимаю, что современная наука, подарив нам атом, космос и сотовый телефон, ВТО же самое время увела нас куда-то в сторону от других, не менее удивительных знаний. Потому что это устройство, то ли в шутку, то ли всерьез, прозванное Штукой, просто невозможно было создать. Особенно в те глухие, темные века. Великий мечтатель, наверное, мыслил совсем другими категориями, ныне забытыми и проклятыми наукой официальной. Наверное, много мог бы поведать об этих материях не менее великий мистик Ньютон, но и он свои самые сокровенные оккультные тайны унес с собой в могилу.