Штурм

Маршал Василевский предложил выйти на свежий воздух.

— В блиндаже душно, — заметил он.

Я истолковал эти слова по-своему: приближается гроза.

Возле землянки командарма, рядом с глубокой щелью, поставили походные столики. С одной стороны сели гости, с другой — Крейзер, Субботин, Разуваев, Свиридов и я.

На какое-то мгновение все смолкли, ожидая начала большого и важного разговора. Молчание нарушил С. К. Тимошенко. Сурово и предостерегающе прозвучали его первые слова, обращенные к командующему армией Якову Григорьевичу Крейзеру:

— Я прибыл по поручению Ставки. Вы должны объяснить причины невыполнения приказа. Почему армия не вышла на реку Крынка?

Генерал встал. Без малейшего замешательства, уверенно и четко он доложил о все возрастающем воздействии противника с воздуха, о контрударе его свежих танковых дивизий.

Однако этот ответ не удовлетворил маршала:

— Если армия не в состоянии выполнить задачу, виноват командарм.

А в воздухе, как бы подтверждая слова Крейзера, свирепствовала вражеская авиация. Самолеты усердно бомбили старый командный пункт, откуда мы ушли вчера. Справа раздавались раскатистые взрывы полутонных бомб.

К столу подбежал оперативный дежурный офицер с красной повязкой на рукаве. Забыв спросить разрешение у маршала, он взволнованно зашептал что-то Крейзеру на ухо.

В общий гул канонады вдруг ворвались длинные и короткие, как щелканье бича, пулеметные очереди. Все с тревогой смотрели на командарма. Лицо его оставалось невозмутимым.

— Что там случилось? — заинтересовался Семен Константинович Тимошенко.

— Танковый корпус СС в четвертый раз атакует наш правый фланг, — спокойно ответил Крейзер. — Командир тридцать третьей гвардейской дивизии генерал-майор Селиверстов смертельно ранен. — И, немного помедлив, закончил: — Разуваева и Стрельбицкого прошу отпустить. Они примут меры.

— Действуйте по своему усмотрению, — сказал маршал.

Крейзер встал, подошел к нам и сообщил как о чем-то обыденном:

— Чанчибадзе доложил, что эсэсовская танковая дивизия «Райх» снова вклинилась в оборону тридцать третьей и рвется к переправам через Миус.

«Если 33-я не отсекла пехоту противника, — подумал я, — танки через полчаса выйдут к переправам. Это всего в двух километрах отсюда».

Взглянул на Крейзера. Яков Григорьевич умел сохранять самообладание в любых условиях. Конкретно и неторопливо, без нервозности, он излагал свой план отражения нового натиска неприятеля. Начальник штаба армии генерал-майор Разуваев внимательно слушал его, уточнял отдельные распоряжения, делая заметки в блокноте.

— Распорядитесь резервом, — говорил командующий Разуваеву. — Узнайте у Чанчибадзе обстановку. Прикажите генералу Миссану подготовить двадцать четвертую дивизию к вводу в бой.

— Что у вас осталось в противотанковом резерве? — обратился Крейзер ко мне.

— Сто тринадцатый истребительно-противотанковый полк, три часа назад выведенный из боя.

— Прикройте переправы и сразу же создавайте себе новый резерв… И поскорее возвращайтесь. Желаю успеха.

Мы быстро отправились на места, чтобы ускорить выполнение срочного распоряжения.

— Не знаю даже, что еще вывести в резерв. Вся истребительная и дивизионная артиллерия в действии. Легкие пушки из дивизий не возьмешь, на них держится противотанковая оборона, — сокрушался я.

— Гаубицы, гаубицы бери, Иван Семенович! Они у тебя на «студебеккерах». Любо было глядеть, как вчера артиллеристы раскалывали танки пополам! — успокаивал меня Разуваев.

— Да, но какой ценой?..

— Но ведь мы не на параде, дорогой мой. Надо воевать. И не просто воевать, а побеждать. И я верю — победим! — вдохновенно закончил он.

Когда подходили к блиндажу Разуваева, из двери выскочил комендант штаба без фуражки, с растрепанными волосами. Он кричал своему помощнику:

— Бери две роты из охраны штаба и бегом на опушку леса! Занимай оборону!

— Спокойно, спокойно, майор, — широко улыбаясь, сказал Разуваев. — Вы потеряли фуражку.

Комендант пытался что-то доложить, но генерал перебил:

— Ну что? Прорвались танки? Ваши роты все равно их не остановят. А коменданту в любой ситуации не полагается быть кисейной барышней. — Он говорил медленно, с расстановкой: — Не надо суетиться, и скажите об этом своему помощнику. Надеюсь, вам известно, в каком случае нужна поспешность… Догадываетесь, майор?

Комендант майор П. В. Гортейчук немного успокоился, на его лице появилась улыбка.

— Вот и хорошо, — похвалил Разуваев. — А теперь действуйте.

Шофер Митя Мищенко подъехал и круто развернул «виллис». Мы вскочили в машину и поехали в штаб артиллерии. Полковник Степанов, отдававший какие-то распоряжения офицерам около блиндажа, доложил, что через боевые порядки 33-й дивизии прорвались вместе с танками четыре батальона автоматчиков. Бой идет на огневых позициях 114-й артиллерийской бригады. Отходившие пехотинцы попали под бомбежку. Началась паника.

— Выслать сто тринадцатый истребительный к переправам, — распорядился я. — А мы сейчас же отправляемся навстречу отступающим.

Прихватив с собой телефонистов и радистов «для усиления», мы на двух «виллисах» вымахнули из оврага по направлению к роще.