Штурм Брестской крепости

В Бресте многое изменилось — и не верилось, что здесь, на границе советской Белоруссии, когда-то встала в песке примитивных дорог целая танковая дивизия, не говоря уж про автотранспорт «сорок пятой» пехотной… Асфальт оживленного города, многоэтажки восьмидесятых, молодежь в «пирамидах»… Но прошлое — вот оно, рядом: купола той церкви, где 3 июля 1941 года, сами молодые, прощались с теми, кто остался молодым навечно, забыть трудно… И панельные многоэтажки куда-то скрылись, когда автобус пошел старыми улицами… И показалось, что десятилетия отступили — и тот, и вон тот дом, помните, «господин обер-лейтенант?» — иронично они иногда называли друг друга именно так. Сейчас в Бресте, привыкшем к туристическим автобусам, они, группа подшучивающих друг над другом стариков в ярких западных одеждах, не вызывают любопытства — таких здесь много, перестройка на дворе…

Экскурсовод знает, что будет дальше: те, кто шутит сейчас, когда автобус будет высаживать их перед главным валом (а весной, когда травы нет, ячейки на его вершине видны и отсюда), поумолкнут — многое изменилось, но эти кирпичи — нет. И высокий и худой, с военной выправкой старик — один из них, внезапно подобравшихся, посерьезневших, вдруг ставшим цепким взглядом, как тогда окинет местность и скажет скорее утвердительно, махнув рукой в сторону невидимого отсюда купола: «Там — церковь…»

Далее — да, вот она — церковь Святого Николая, вон — «Дом офицеров», по-прежнему грозно вырастают на Северном валу Восточного форта. Здесь многое изменилось, да, в общем-то, почти все: с одной стороны — 5000 кубометров бетона, 620 тонн листовой стали монументов, с другой — после войны уж очень были нужны кирпичи… Но следы осколков снарядов противотанковых орудий Вацека и Шейдербауэра — здесь, и отметины пулеметного огня Герштмайера — тоже, лишь коснись рукой перил Трехарочного (хотя для них он — «Северный») моста…

Кафе «Цитадель» — тогда это место знали как Werk 145, и с северной стороны вала еще видны стрелковые ячейки солдат фон Паннвица. А если подняться на главный вал… Но впрочем, им, многим под 80, уже хватило впечатлений…

Там, в залах музея, трудно и сейчас смотреть в такие живые глаза мертвых — наводчика 98-го ОПАД Василия Волокитина или детей Ивана Почерникова.

…Прошлое не отпустит их и ночью — кладбище 45-й дивизии окажется прямо у гостиницы «Интурист». Об этом, конечно, не говорят туристам — но эти

все знают и сами. Когда-то они хорошо изучили город. И несколько странно будет им, солдатам, вновь заснуть рядом со своими, спящими в сотне метров отсюда.

Перед сном все смешается — спокойные какой-то предрешенностью лица погибших при артобстреле детей на старых фотографиях, и своих, из взвода, также лежащих сейчас под асфальтом у «Интуриста» — зачастую только в памяти и отпечатанных.

Завтра автобус покинет Брест. Туман, наползший было из прошлого — а впрочем, город и не заметил его, лишь те, под асфальтом, — развеялся…

…А вскоре исчезла и страна — Вечный огонь продолжал гореть, но ее, той, с которой воевала здесь 45-я дивизия, — не стало. Многое изменилось — за три года количество посетителей мемориального комплекса в Бресте сократилось более чем в тридцать раз: с Дальнего Востока приехать в Брест стало таким же сложным, как когда-то из Линца.

Церковь, переданная верующим, заделывала пробоины — но стали рушиться монументы. Бетон века двадцатого оказался слабее кирпичей времен Крымской войны.

Но, крепость устояла и в этот раз. Когда то «советские социалистические», а ныне независимые государства все же смогли объединить усилия и поддержать Брестскую крепость, свою общую историю. Пусть и не все…

Время неслось — обновляли крепость, изменялись и экспозиции музея. Казалось бы, привычная, не сулящая сенсаций работа, на стендах то и дело — новые находки, извлекаемые из земли, из фондов российских и белорусских архивов и от стариков — старые фотографии. Но эти

фотографии, от тех стариков всколыхнули особо — когда парни из батальона Эггелинга, молодые, среди развалин только что покоренной ими крепости Брест-Литовска уверенно и торжествующе взглянули в зал со стен музея героической обороны… Многие не поняли.

Однако пропаганда при рассказе о тех годах постепенно уступает место истории. В деревьях белорусских лесов еще сидят осколки — но людей, кто носит их в своем теле, все меньше. А для новых поколений пулеметчики Эггелинга — как «драгуны с конскими хвостами»: да, воевали с Россией, но изымать из музеев французские кирасы — показалось бы по меньшей мере нелепым. Да, впрочем, кто с кем только не воевал…

Сорок первый стал историей. А для нее фото оказались бесценными — там не только те здания, о которых было столько известно, но (увы!) самих-то их и не сохранилось, но и люди — и бывало дочери узнавали своих матерей.

Так документы 45-й дивизии второй раз помогли изучению истории своей же неудачи.