Шустрая рыжая лисица

– Карл помнит, кто начал все это безобразие?

– Он сказал, что все получилось само собой. Напились. Затеяли игру. Кому-нибудь завязывают глаза, он начинает медленно ходить по кругу, и первый, до кого он дотронется, должен неподвижно замереть, не издавая ни звука. Если его отгадают на ощупь, он снимает с себя что-либо из одежды, и наступает его очередь завязывать глаза. Угадал неправильно – сам разоблачайся и угадывай еще раз.

– Довольно примитивно.

– Они придумывали правила по ходу игры.

– Конечно, умирая со смеху...

– И вот что еще интересно. Абель абсолютно не подозревал, что кто-то их фотографирует, но испытывал ощущение смутной тревоги. А он не слишком-то чувствительное существо. Когда же компания распалась и он снова остался вдвоем с Ли, у него опять возникли тревожные предчувствия.

– А разве у любого на его месте они бы не возникли после такой оргии? Естественная реакция психики.

– Для психики неискушенного человека. Но Абель участвовал в групповых развлечениях и до, и после того, и никогда не чувствовал ничего подобного. Что-то должно было вызвать у него это ощущение... Что-то или кто-то. Но этот жеребчик не склонен к анализу, да и был тогда слишком пьян. Так что ничего более определенного сообщить мне не мог. Это было, как я понимаю, просто предчувствие, что рано или поздно кому-то эта вечеринка выйдет боком.

– Куда мы теперь отправимся, Трев?

– Хочу выяснить, как попали снимки к отцу Нэнси Эббот и связывались ли с ним еще раз.

Я отставил в сторону серебристый кубок... Проснулся я от нежного прикосновения Дэны. Мне показалось, что я забылся на несколько мгновений. В комнате стоял восхитительный аромат пищи. Дэна, оказывается, уже побывала в расположенном неподалеку ресторанчике «Бревенчатая хижина», поела там и принесла мне огромную тарелку густой похлебки из морских моллюсков домашнего приготовления и поджаренный гамбургер толщиной с ее запястье. И все это имело вкус столь же изумительный, как и запах...

Когда я снова проснулся, в комнате было темно. Ботинок на мне не оказалось. На этот раз проснулся я от холода, хотя и был укрыт одеялом; Сквозь шторы с улицы пробивалось мерцание какой-то вывески, и мне были видны очертания Дэны, спящей на соседней кровати. Ее темные волосы разметались по подушке. Стараясь ступать как можно тише, я сходил в ванную, вернулся, раздевшись, скользнул в холодную постель и через секунду уже спал.

* * *

Судя по имевшемуся у Дэны расписанию полетов, нам следовало вылететь из Сиракуз. Так что мы выехали пораньше и двинулись вниз к автостраде, а затем на запад, к аэропорту, сквозь холодное серое утро и небольшой снегопад. Она выбрала самый лучший путь: долететь сначала до Чикаго, а потом без посадок до Сан-Франциско. Наблюдая, как Дэна покупает билеты, распоряжается насчет багажа, возвращает взятую напрокат машину и разговаривает со стюардессами, я заметил, что без малейшей суеты она добивалась максимума услуг. Видно было, что она умеет обращаться с людьми – всегда приветливая, вежливая – просто невозможно было не обслужить ее по высшему разряду. Стоило ей лишь приподнять бровь – и вот уже сломя голову к ней спешит носильщик, стоявший шагов за сто от нее – редкий дар. Я попытался взять часть нудных забот на себя, но это вызвало у нее недовольство. Ведь это ее работа, она к ней привыкла и знает, как со всем управляться. Мне оставалось только пользоваться результатами ее деловитости, благодаря которой окружающие принимали меня за знаменитость и вели себя так, словно пытались вспомнить, почему им знакомо мое лицо. Такая способность получать именно то, что хочешь, в нужное время присуща знатным дамам, коронованным особам и самым лучшим секретаршам. Взглянув в красивое темноглазое лицо, исполненное такой необычной внутренней силы, каждый чувствовал, что просто немыслимо не подчиниться воле и обаянию этой женщины. Но, окруженный такой квалифицированной заботой, я начал испытывать комплекс неполноценности и чувствовал себя чем-то вроде молодой жены знатного вдовца в медовый месяц. Или мальчишкой, которого доставляет в оздоровительный лагерь его супермама.

Она даже попыталась уступить мне место у окна. После того как мы пристегнули ремни безопасности, она сверилась со своей маленькой записной книжкой и сказала:

– В Чикаго у нас будет час пятьдесят минут. Я позвоню оттуда в несколько мест. Вы всем довольны, Тревис? Может быть, вам что-то нужно?

– Сбегайте и помогите им составить список пассажиров, чтобы мы поскорее взлетели, дорогая.

Она поджала губы и слегка покраснела:

– Я ведь вам не навязывалась...

– Вы слегка подавляете, Дэна.

– Естественно, вы сами прекрасно справились бы со всем. Но зачем вам этим заниматься?

– О'кей, благодарю вас. Вы все прекрасно делаете.

С моей стороны это было неблагодарностью чистой воды. Большинство моих знакомых женщин мало на что годились вне дома. Я глянул на ее ничего не выражающий профиль, вздохнул и сказал:

– Ну что же ты, Майра. Продолжай.

Ее губы слегка дрогнули.

– Опять у тебя дурное настроение, Фрэнк.

– Я все время беспокоюсь, как там дела в конторе.