Шут из Бергхейма (Компиляция 1-3)

Когда я очнулся, то увидел над собою лампу. Затем на глаза попалась наклейка в виде пьяного смайлика. Я прикрепил ее к капсуле, внутри. Не знаю зачем, не помню когда. А потом уже привык, выбираясь, щелкать по рожице ногтем.

Что–то страшно пиликало над головой. Система мониторинга?

Глаза закатывались. В горле скопился комок. Слабость была жуткая. Я вяло взмахнул рукой. Та словно тонну весила. Грохнулась обратно. Шлепнула по чему–то, подстеленному подо мною. Шуршащему, вроде полиэтилена или пеленки. Разомкнув сухие губы, я закашлялся от резкого воздуха.

Настоящего воздуха. Вставай, Егорка! Вставай! Я дернулся, но сознание отключилось.

Мир дрогнул. Сквозь тьму проступило небо с облаками. По нему вновь пошла рябь. Мышцы выворачивало, я взмок от пота. В груди рвало, кололо. Пиликанье утихало.

Перевернувшись я поднялся на ноги. Шатало. Сквозь шум в ушах послышались далекие крики, возмущенные, яростные.

Замутило так, что я упал на колени, готовясь выполаскивать желудок. На краю сознания вспыхнуло, что так я скорее задохнусь в капсуле. Умру, совсем, по–настоящему.

— Еще один! Еще один! — орали рядом.

Но я видел лампу. Видел смайлик. Вытащив из инвентаря меч, я упер его лезвием в горло. Смайлик. Чуть–чуть не хватило. Паническая атака выплюнула меня из игры. Значит, ее надо повторить. Усилить, чтобы наверняка. Моя слабость — мое спасение.

По выжженному полю ко мне бежали воины Штормвреда.

— Этого хоть не упустите, глупцы!

— Тот убил пятерых наших голыми руками, Зигурд!

Я бросился на меч, чувствуя входящую в тело сталь. Перед глазами потемнело.

— Что он делает?

— Бей!

На меня посыпались удары, отправляя на свободу. Умереть с благодарностью — это удел Егорки.

Снова капсула. Система мониторинга за здоровьем верещала, как резаная. Я нашарил шлем, срывая его за провода. Похер на ремонт. Похер на все. Голова кружилась и болела. Тело не слушалось. Оно казалось резиновой оболочкой, залитой киселем. Беспомощной, чужой. Вот сейчас бы акробатику, а!

Я нащупал кнопку открытия саркофага. Прозрачная крышка с гулом пошла наверх.

Тут же завоняло говном, сыростью. Но холодный воздух придал сил.

Я вцепился пальцами в края капсулы, пытаясь подняться. Мышцы не слушались. Простое же движение, но никак оно не давалось. Я кряхтел, как старик, не в силах сесть. Сердце болело. В голову били острые иглы. В зубах стреляло. Пальцы на левой руке онемели, а на правой в кончики стреляли ледяные иголки.

Наконец, получилось. Я перевалился через край капсулы и грохнулся на холодный пол. По телу струился пот. Дыхание сбивалось. Грудь болела. Считай. Считай, Егорка. Отвлекайся. Нефиг тут разлеживаться.

Я лежал в каком–то ангаре, в коридоре, вдоль которого стояли игровые капсулы, с фонарями над каждой. Перевернулся на живот, встал на четвереньки. Холодный пол царапнул колени, в кожу вонзился мелкий камушек. Под ладонями чувствовалась грязь. Я ухватился за край саркофага, повис на нем, выпрямляя ватные ноги.

Встал, перевел дыхание.

Сумеречное зрелище. Капсулы светились голубым светом, будто сказочные могилы, исторгающие призраков. Черт, их тут несколько десятков. Помогая себе руками, я потащился к ближайшему саркофагу. Небольшой переход преодолел так, словно пробежал километр. Вцепился мокрыми пальцами в стекло, за которым лежал голый тощий мужик в татуировках и с подгузником. Надо вытащить. Вдвоем справимся.

Кнопка нашлась быстро. Капсула с щелчком раскрылась.

Что–то грохнуло. Я обернулся на звук. Из освещенного прямоугольника двери ко мне торопливо шел человек.

— Стой, — прохрипел я. — Стой.

Он приближался. В руках мужчины было что–то напоминающее пистолет. Такими, вроде бы, в зверей пуляют, для гуманной эвакуации.

— Да ладно, блядь… — простонал я.

— Рано, — спокойно сказал мне мужчина. Поднял руку.

Игла вошла в выставленную вперед ладонь. Я отшатнулся, упал на спину. В затылке вспыхнула боль.

Глаза закатились сами собой. Но перед тем как отключиться, я увидел, как мужчина встал надо мною. Он улыбался.

А потом перед взором возникло голубое небо Бергхейма. Я отстраненно смотрел на него, как Болконский из «Войны и мир». Затем неторопливо встал. Огляделся. Со всех сторон ко мне бежали воины Штормвреда. Как же хорошо. Как спокойно. Я посмотрел на свои ладони, наслаждаясь туманом в голове. В ушах шумело, как когда–то от лекарств в клинике. Сразу вспомнилось бездумное существование растения. Благостное, после обычного пробуждения в этой игре.

Меня накачали… Чем–то накачали…

Первый викинг с разбега отрубил мне руку. Но боль не пришла. Где–то на границе сознания екнуло, кольнуло, да и только. Я удивленно посмотрел на яростно орущего северянина. Почувствовал еще один удар. Ноги подкосились, голова закружилась.

Удар.

Тьма.

Свет. Викинги. Смерть. Свет, викинги, смерть. Не знаю, сколько раз меня так включало и выключало. Я не пытался сбежать. Один раз пнул в ответ «Коварным ударом», но потом подумал — а зачем? Что это изменит? Я в игре. Мне почти не больно. Мне ничего не хочется. Пусть развеются ребята.