Шут из Бергхейма (Компиляция 1-3)

Посреди ночи я догадался, почему Юра переписал свою позицию и стал «играть по правилам того мудака». Служба «звонарем» кого–угодно заставит взяться за нож и уйти в леса. Потому что от аромата Ночного Хозяина волосы в носу скручивались в спираль. Глаза слезились, и это отнюдь не фигура речи. Снаружи возилось длиннорукое чудовище, рвущее людям головы, а я думал только про вездесущий запах гнили. Организм здорового человека постарался бы оказаться от источника смрада как можно дальше, или выжечь себе, к лешему, все обонятельные рецепторы. Но мне приходилось дергать за чертову веревку, если вонь ослабевала. Приманивать её.

По стенам, в поисках лазейки, постукивали пальцы Ночного Хозяина, я лежал на полу (так меньше воняло), давился в спазмах тошноты и вел счет бесконечно долгих секунд, мечтая, чтобы все, наконец, закончилось. Про еду, я полагал, неделю думать не смогу, как минимум. Потому что… Знаете, что такое наесться запахом? Смрад был такой густой, что его можно было жевать и проглатывать.

Так что вместо одной ночки — мимо скорбно проползла вечность. Когда Хозяин перестал реагировать на шум и уполз в лес, скрываясь от солнечного света, я выбрался на улицу. Воздух еще вонял монстром, но глаза уже не жгло. Холодный ветерок с озера немного снял дурноту. Когда перестало мутить — я вернулся в вонючий дом, распахнул все окна и открыл настежь дверь.

Дальше, по плану, был либо суицид, чтобы избавиться от запаха, либо сдирание кожи с себя живьем, чтобы опять же избавиться от запаха, либо глобальная стирка… Хотя нет, вот это уже точно не поможет.

За этими мыслями я и увидел процессию на дороге. Мимо Бергхейма шли наши. Глядя на группу задохликов, с которыми, в целом, не до конца и познакомился, я вдруг понял, что рад им. Так как ребята возвращались из леса, а не с поля — значит под лапы очередному сыну Лося они не попались. Охота удалась.

Интересно, насколько серьезно они поднялись? Может выпало что интересное?

Я вдруг поймал себя на том, что улыбаюсь. Чувство снова пришло как из детства, из юношества, когда мы путешествовали по лесам большой компанией, и после недели в чащобах наш лагерь оказывался в паре километров от какой–нибудь деревушки. Объявлялся отдых на день, посвященный мозолям, мышцам, рыбалке и грибам, и назначалась группа разведки, которая уходила в ближайшую деревню «за ништяками». Иногда в поселках попадался магазинчик, иногда нет. Часто покупали молоко и несли его обратно несколько километров в котелке (если не было пластиковых бутылок). По–моему, это очень круто — выпить молока из походной кружки, сидя на берегу реки или озера, в окружении друзей.

Но я отвлекся. Кроме разведчиков у нас всегда были те, кто оставались в лагере. Не знаю для чего. Возможно, чтобы вещи не украли комары и не растаскала мошкара. Однако дежурный был всегда. И вот того, кто оставался в лагере — судьба одаривала счастливым туплением. Существованием здесь и сейчас. Это в целом прекрасное состояние, особенно в перегруженном информацией мире, однако на природе оно так поглощает, так перезагружает сознание — что возвращению товарищей радуешься, как будто бы их не было минимум неделю!

Вопросы: как там было? Что интересного? Вдруг есть пиво? Или свежий хлеб? О, в таежных местах такие «ништяки» самая жизнеутверждающая штукенция. Хорошее было время.

И вот, стоя на холме, глядя на соратников, идущих вдоль частокола Бергхейма — я поймал то славное ощущение дежурного по лагерю.

Которое немного померкло, когда ночные охотники приблизились. Ко мне шло шесть человек шестого уровня каждый. Они уходили четвертыми! Два уровня?! Черт, я вновь почувствовал себя маленьким, слабеньким, ни на что не годным шутом.

Первым шел улыбающийся Миша.

— Как вы так умудрились, мерзкие звери?! — спросил я.

«Прыщ предлагает обмен. Да/Нет»

Мне в инвентарь плюхнулся «Серп Зубоскала». По характеристикам значительно круче того клинка пехотинца, что уже имелся. С бонусом к ловкости.

— Что это? — автоматом поинтересовался я, и вчитался.

Серп Зубоскала

Урон 55–70

Ловкость + 10

Шанс уклониться от удара + 3%

Зубоскал был шутом конунга Хельге Трехглазого. Никто не знает, чем шут провинился перед своим господином (или чем провинился господин), но однажды ночью Зубоскал исчез из города, оставив серп в комнатушке под лестницей, где жил. Стражнику, попытавшемуся прикарманить волшебное оружие, серп отрезал кисть. В руках шута это оружие способно на многое. Поговаривают, что в нем заперта душа Зубоскала. Что она может пробудиться!