Шведские спички

«Доб­ро­го от­ды­ха, Ма­до, вы там за­го­рай­те…» Вот и еще один отъ­езд! По­че­му ле­то всех об­ра­ща­ет в бег­ст­во?! Ре­бе­нок мыс­лен­но пе­ре­счи­тал тех, кто ос­тал­ся в го­ро­де: Бу­гра, Аль­бер­ти­на, Люсь­ен, Эло­ди и Жан, и ре­шил, что им здо­ро­во по­вез­ло. По­сле смер­ти ма­те­ри лю­бой уход с этой ули­цы ка­зал­ся ему опас­ным. Ин­туи­тив­но Оли­вье чув­ст­во­вал, что не уви­дит боль­ше сво­их дру­зей, но пред­ста­вить се­бе это не мог — на­столь­ко это ка­за­лось ему чу­до­вищ­ным.

Ма­дам Гро­ма­ляр, с ме­тел­кой из пруть­ев в ру­ках, гна­ла ка­кую-то со­ба­ку с жел­ты­ми пят­на­ми, за­ма­рав­шую пе­ред ее подъ­ез­дом тро­ту­ар — те­перь по не­му тек ру­че­ек. Ана­толь ме­нял ши­ны на сво­ем го­ноч­ном ве­ло­си­пе­де. «Ко­шер­ный» мяс­ник скоб­лил ре­за­ком ко­ло­ду, на ко­то­рой раз­де­лы­ва­ют ту­шу. Прач­ка вы­ни­ма­ла кос­точ­ки из слив — она за­тея­ла печь торт. Про­шел ка­кой-то че­ло­век, дер­жа под мыш­кой фут­ляр для сак­со­фо­на. Пе­ред вхо­дом в дом но­мер 75 упа­ло не­сколь­ко ка­пель во­ды: хо­зяй­ка от­рях­ну­ла в ок­но кор­зин­ку, в ко­то­рой она про­мы­ва­ла са­лат.

В вин­ной лав­ке Ахил­ла Хау­зе­ра на стек­ле вит­ри­ны бе­лой крас­кой бы­ло на­пи­са­но: Ви­но 10 гра­ду­сов, Ви­но 11 гра­ду­сов, Сент-Эмиль­он, Антр де Мер, Грав, Мос­та­га­нем, Кор­бь­ер, Вув­рей, Ма­кон, Бур­гей, Пуйи, Бо­жо­ле, Мон­ба­зий­як… Оли­вье с неж­но­стью вспом­нил Эло­ди, ко­то­рая так лю­би­ла бе­лое слад­ко­ва­тое ви­но. Ко­гда она пи­ла, гла­за у нее бле­сте­ли, как буд­то от слез, но нет, на­обо­рот, ви­но вы­зы­ва­ло у нее ве­се­лый смех, она ста­но­ви­лась та­кой раз­го­вор­чи­вой. Оли­вье по­рыл­ся в од­ном из двух сво­их спи­чеч­ных ко­роб­ков — в том, что за­ме­нял ему ко­ше­лек, — но там ос­та­лось лишь не­сколь­ко мел­ких мо­нет с дыр­ка­ми.

Ог­лоб­ли руч­ной те­леж­ки из лав­ки «Лес и уголь» от­бра­сы­ва­ли тень на тро­ту­ар. Оли­вье за­бав­лял­ся, под­тал­ки­вая те­леж­ку, но уголь­щик мощ­ным оверн­ским ба­сом ве­лел ему уби­рать­ся. И маль­чиш­ка звон­ко за­пел:

— Что же мне де­лать, что же мне де­лать…

Спус­тив­шись по ули­це до ка­фе «Ори­ен­таль», он оп­ро­ки­нул ящи­чек иг­ру­шеч­но­го подъ­ем­но­го кра­на, но тут уже не бы­ло зе­ле­ных кон­фе­ток: зна­чит, до не­го сю­да за­брал­ся дру­гой ре­бе­нок. По­сколь­ку кас­сир­ша очень стро­го по­смот­ре­ла на Оли­вье, он по­про­сил у нее ко­ро­бок швед­ских спи­чек и пач­ку «High Life

» (он про­из­нес «хиш­лив» — на фран­цуз­ский ма­нер). Ему не хва­ти­ло на эти по­куп­ки од­но­го су, но жен­щи­на ска­за­ла: «Дос­та­точ­но». И Оли­вье ушел, гром­ко вы­крик­нув «До сви­да­нья, да­мы и гос­по­да!» — од­на­ко ему ни­кто не от­ве­тил.

Оли­вье не от­кры­вал си­га­рет, по­ка не до­шел до ок­на Аль­бер­ти­ны: он знал, что она ему сде­ла­ет не слиш­ком при­ят­ное вну­ше­ние, но это бы­ло луч­ше, чем мол­ча­ние или ску­ка. В то вре­мя как он за­ку­ри­вал си­га­ре­ту, втя­нув, а по­том на­дув ще­ки, что­бы по­бы­ст­рее вы­пус­тить дым, ок­но рас­пах­ну­лось, и Аль­бер­ти­на, ку­та­ясь в ха­лат, зая­ви­ла:

— А я те­бя ви­де­ла!

— Ко­неч­но, — ска­зал Оли­вье, — я это­го и хо­тел.

— Хо­рош, не­че­го ска­зать! А ну дай-ка од­ну мне!

Оли­вье про­тя­нул ей пач­ку, в ко­то­рую она за­су­ну­ла свои тол­стые, точ­но со­сис­ки, паль­цы, по­том чирк­нул спич­кой и под­нес ей ого­нек. И они по­смот­ре­ли друг на дру­га, как близ­кие лю­ди, у ко­то­рых столь­ко об­щих вос­по­ми­на­ний.

— Ну что, — ска­за­ла Аль­бер­ти­на, — ука­ти­ли все твои при­яте­ли? А ты тут ку­ришь… Хо­рош!

Ми­нут­ку они мол­ча ку­ри­ли, по­том Аль­бер­ти­на вспом­ни­ла: «А моя утюж­ка?» — и за­кры­ла ок­но.

Оли­вье ото­шел на не­сколь­ко ша­гов. Он смот­рел на по­ли­ро­ван­ные став­ни га­лан­те­рей­но­го ма­га­зи­на. Пе­ча­тей на них уже не бы­ло, они бле­сте­ли, как и во вре­ме­на Вир­жи­ни. Это ему бы­ло при­ят­но, но маль­чик по­ду­мал: «Кто же их вы­мыл?» По­том он за­ме­тил пе­чат­ное объ­яв­ле­ние: На­счет про­да­жи об­ра­щать­ся не че­рез эту дверь! Ока­зы­ва­ет­ся, сле­до­ва­ло ид­ти спер­ва к но­та­риу­су на ули­цу Ром. Ре­бе­нок этой фра­зы не по­нял, он по­ла­гал, что объ­яв­ле­ние из­ве­ща­ло, что дверь про­да­вать­ся не бу­дет, но то­гда за­чем во­об­ще к ко­му бы то ни бы­ло об­ра­щать­ся?

Вкус си­га­ре­ты Оли­вье не по­нра­вил­ся. А ку­пил он эту пач­ку по­то­му, что она на­пом­ни­ла ему день, ко­гда вдво­ем с Бу­гра они раз­ли­ва­ли ви­но по бу­тыл­кам. Си­га­ре­ту он бро­сил в ка­нав­ку. Мо­жет, ка­кой-ни­будь бро­дя­га под­бе­рет оку­рок, а воз­мож­но, он до­го­рит сам со­бой. Ес­ли во­да не уне­сет его в ка­на­ли­за­ци­он­ный сток.

*