Швейцар

В довершение, как отметил про себя Хуан, вверху, словно стремясь держаться подальше от буйства мебели, предметов, пыли, запахов и красок, таинственно мерцал навесной потолок, покрытый по распоряжению сеньоры Пьетри лаком, блестками и золотыми гвоздями и воспроизводивший как бы звездную ночь. Хуан открыл рот, чтобы выразить восхищение бесподобными восковыми фруктами — виноградом, яблоками, грушами и бананами, развешанными по гипсовой полуколонне, но тут вернулся сеньор Пьетри, размахивая одним из писем протеста против швейцара, подписанным сеньоритой Рейнольдс, «одной из самых серьезных дам в этом доме», как заявил управдом. Наш швейцар попытался узнать, на что именно жалуется мисс Рейнольдс. Управляющий, которому не составляло труда перекричать рев магнитофона Паскаля Младшего, запросто заглушил своим голосом царящий бедлам. Сеньорита Рейнольдс высказывала недовольство тем, что швейцар недостаточно бережно относится к чужому имуществу и пытался его испортить, явно намереваясь погреть на этом руки. И продолжил чтение письма, в котором сообщалось, что он говорил ей даже о замене входной двери. «Он хочет извлечь из своих манипуляций определенную выгоду, — писала мисс Рейнольдс. — Наверняка он способен даже сломать дверь, чтобы развести нас на несколько долларов. Но я не желаю, чтобы ни швейцар, ни кто-нибудь другой транжирил мои деньги. Или его уволят или я продам квартиру и перееду»… Оторопевший Хуан хотел выразить справедливое возмущение, но управляющий, с грозным видом спрятав письмо, уже вытаскивал на свет божий другое, за подписью Бренды Хилл, которая заявляла, что швейцар предложил ей сломать стену в квартире, «чтобы сделать там выходное отверстие», и далее, что, только призвав на помощь все свое терпение и выдержку, она «смогла заставить его отказаться от этих нелепых намерений, особенно если принять во внимание, что данная стена сообщается с квартирой сеньора Джона Локпеса»…

— А вот тут как раз имеется заявление мистера Локпеса, он пишет, что вы не прислушиваетесь к его «духовным и нравственным наставлениям» и «крайне рассеянны в исполнении и осуществлении важной функции охраны и поддержания порядка»…

Управляющий прервал чтение, словно с сеньора Локпеса этого уже было достаточно, и, сменив ехидный тон на более серьезный, начал зачитывать очередное заявление, под которым уже стояла подпись Джозефа Роузмана, выдающегося дантиста, который жаловался на то, что «дыхание швейцара неоднократно отдавало зловонием, как тухлое яйцо»…

— Я пришел как раз по поводу яиц, — только и успел вымолвить Хуан.

Управдом, не слушая его, опустил клетку с крысами на пол и, потрясая над головой листом роскошной бумаги с гербом, воскликнул:

— А вот это уже и в самом деле весьма серьезно! Заявление мистера Уаррема! — при упоминании имени магната сеньора Пьетри прекратила ощипывать цыпленка, Детка перестала заглатывать шоколадное пирожное и даже Паскаль Младший убавил звук магнитофона. — Сам мистер Уаррем лично, — продолжал Паскаль Пьетри, — жалуется на то, что вы вышли далеко за рамки обязанностей швейцара и втерлись в доверие к Клеопатре. —

Все тут же с недоверием и изумлением уставились на Хуана, а он, окончательно смутившись, потупил взгляд. — Никогда бы не подумал, что вы осмелитесь на подобную дерзость! — продолжал управдом. — Мистер Уаррем фактически является хозяином этого здания. И что же — сам мистер Уаррем жалуется на ваше тлетворное влияние… А вот еще одно заявление, вновь от мисс Рейнольдс, в которой она пишет, что «швейцар гладил мою собаку своими грязными лапами». Похоже, вы питаете особую слабость к собакам, — с сарказмом произнес сеньор Пьетри, насмешливо глядя на Хуана. Затем, достав очередную бумагу, продолжил, — еще одно серьезное обвинение. Подписано сеньорой Левинсон. Она называет вас грубым и невоспитанным и добавляет, что вы «неспособны исполнять столь важную общественную и политическую функцию, как функция швейцара». Кроме того, она еще обвиняет вас в незрелости и узости ми-ро-воз-зре-ни-я, — с трудом прочитал он по слогам последнее слово. — Так, значит, вы и сеньоре Левинсон ухитрились насолить! Вам что, неизвестно, что она адвокат и может запросто засадить вас в каталажку? Разумеется, — с важностью в голосе заключил управляющий, — я не собираюсь читать вам все имеющиеся заявления, потому что у меня дел невпроворот, — он давал понять швейцару, что тому следовало удалиться. — Однако мне на самом деле кажется, что если вы не исправитесь, вряд ли долго продержитесь на своем месте.

Хуан порывался что-то сказать, вероятно, желая пообещать, что исправится, но его настолько сбили с толку письма жильцов, что он совсем смешался. Тем не менее он уже открыл рот, чтобы высказаться, однако облако пыли, перемещающееся по квартире, позволило ему разве что чихнуть.

— Я вижу, вам нечего сказать в свое оправдание, — с победным видом заключил сеньор Пьетри.