Сибирь научит. Как финский журналист прожил со своей семьей год в Якутии

Мы начали мерзнуть. Личные вещи мы отправили из Питера на поезде еще в конце августа, там была вся наша теплая зимняя одежда. Российские железные дороги обещали привезти их в течение «двух-трех недель», а прошло уже больше месяца. Мы уже боялись, что больше никогда их не увидим, по крайней мере до середины зимы точно. Последние 750 км груз должен был ехать фурой, но паром на реке Лене, соединяющий нас с миром, заканчивает перевозки в октябре, а зимник откроют только в декабре. Невообразимая радость воссоединения обуяла нас, когда 10 октября белый грузовик наконец-то свернул на деревенскую дорогу. Мы проверили: все в сохранности, только две сумки немного заплесневели. Со дня отправки прошло шесть недель.

Приближение зимы ощущалось по ежедневной борьбе против замерзания бочек с водой. Машина-водовоз приезжала до конца октября, и поддержание эликсира жизни в текучем состоянии требовало довольно больших физических сил. На поверхности бочки и по краям мы каждое утро и вечер вырубали толстые куски льда, но потом мы это дело бросили. Я решил просто заказать лед – нет, не для коктейля.

В Тёхтюре, как и в большей части якутской сельской местности, нет водопровода, зимой воду добывают, растапливая лед. Его обычно заготавливают на всю зиму в конце октября или начале ноября, пока ледяная корка на реках и озерах еще не такая толстая, что не поднять. Заготовка льда для местных чуть ли не праздник: народ собирается к ближайшему озерцу, у каждой семьи свое место, лед пилят на кубики, отделяют пешней[36]

и на санках везут к себе во двор.

Мы довольствовались тем, что заказали лед на зиму у мужа учительницы музыки нашего старшего сына. Два тракторных прицепа на 7000 рублей въехали к нам во двор за день до того, как мы уехали на осенние каникулы. Нам советовали закрыть груду досками от бессовестных собак, но у нас не было времени, мы решили, что будем брать воду с ароматами дня.

Когда в конце октября мы уезжали на север, дневная температура опустилась на несколько градусов ниже нуля, но когда мы вернулись в начале ноября, мороз достиг уже –30 градусов, а глобальное потепление казалось очень далекой угрозой. Мороз крепчал весь ноябрь, и, наконец, 24 ноября он побил рекорд в –40. Якутское солнце по-прежнему ярко светило, но холмы за селом уже спрятались под морозным одеялом. А жизнь в селе текла как обычно. Наш старший плелся знакомой дорогой в школу. Когда я смотрел новости, что в Финляндии шел мокрый снег, я чувствовал безмерную благодарность Якутии за настоящую зиму.

Добывать воду изо льда легко. Мы втаскивали в дом один большой кусок зараз, клали его в бочку для воды, и там он за три дня таял. Таким образом мы собирались прожить до апреля – это не тяжелее, чем деревья таскать. Правда, некоторые льдины были такие большие, что, чтобы их унести, надо было их расколоть топором. Наш средний сын научился это делать очень ловко.

Кроме льда мы еще таскали горшки. В уличном туалете царила настоящая зима, и даже привезенные нами из Финляндии теплые сиденья не создавали особого кайфа при морозе ниже –40 градусов. Чтобы ходить по-маленькому, мы, как местные, купили себе большой горшок. Когда подступала нужда, мы ставили его в холодной прихожей, которую надо было предварительно закрыть, чтобы какой-нибудь гость не открыл случайно входную дверь в самый неудобный момент. Старшие дети храбро бегали на улицу по трескучим морозам, а вот наш трехлетний малыш, едва научившись ходить в туалет, вернулся снова на горшок. В туалете на улице была одна большая проблема: в отверстии медленно росла некая коричневая ледяная скульптура, которую мы не догадались срубить до того, как она стала большой и твердой, – теперь это было уже невозможно.

В избе тепла хватало на всю зиму. В Якутии дома часто приходится топить дровами, но в нашей деревне – газовое отопление. В углу неподвижно стояла уродливая газовая горелка, она нагревала воду, текущую по батареям, до нужной температуры, а наша бревенчатая изба, законопаченная мхом, очень хорошо держала тепло. И это удовольствие не такое и дорогое по финским меркам: за февраль за газ мы заплатили чуть больше 1500 рублей. Спальни располагались в плохо построенном крыле, из углов дуло, но тут даже в самый разгар якутской зимы было не холоднее, чем в нашем деревянном доме в Хельсинки, а тому полторы сотни лет.

С другой стороны, была бы обычная печка на дровах, отопление было бы гарантировано. В нашем доме из-за газа печь убрали. В случае прорыва на газопроводе к дымоходу надо было бы быстро приставить запасную угольную или дровяную буржуйку или достать где-нибудь электрообогреватели и теплопушки. Пару раз огонь в газовой печи потухал, но мы отделались только легким испугом. Газовщик приходил, проверил трубу и посоветовал скалывать лед на воздухозаборнике.