Сибирская амазонка

Видно, окончательно успокоившись, Елена Сергеевна заспешила к бане. Алексей слышал, как лязгнул пробой, значит, открыла замок. Атаманша вошла в баню, и через мгновение в окне появился слабый огонек — она зажгла то ли свечу, то ли керосиновую лампу.

Алексей навел трубу на окно, но обзор закрывала занавеска, и он ничего не увидел. Тогда он перевел ее на заросли лопуха. Они по-прежнему не шевелились, и Алексей даже забеспокоился: неужто Иван заснул? Но тут же себя успокоил: не тот человек Вавилов, чтобы прошляпить решающий момент. Ведь от этого тоже зависит, состоится ли их отпуск, или сгорит он синим пламенем, как…

Но представить, как именно сгорит их отпуск, ему не пришлось, потому что на пороге дома появились Гаврила и атаман. Перебросились шепотом парой фраз и направились — Шаныиин — в огород, к бане, а Гаврюха — к сеновалу. Алексей только успел юркнуть под одеяло и подправить лежащий вместо Ивана тючок, как Гаврюха появился в проеме лаза на сеновал. Долго вглядывался в «спящих», затем уселся к ним спиной на верхней перекладине лестницы и притих.

Алексей едва сдержался, чтобы не выругаться. На этот раз атаман решил подстраховать себя от нежелательных свидетелей, тем самым подтвердив, что дела сегодняшней ночью замышляются нешуточные. Одного не учел Шаньшин, что Иван окажется сообразительнее и еще с вечера займет свой пост. А вот его, Алексея, стреножили, как глупого стригуна, и теперь ему ничего не оставалось, кроме как надеяться, что атаман не вздумает устроить ревизию зарослям за баней.

Время тянулось невыносимо медленно. Он не смел даже перевернуться с боку на бок, чтобы не вызвать нового интереса Гаврюхи к своей персоне. Но молодой урядник, видимо, был настолько сосредоточен на событиях, происходящих в огороде, что даже не повернул головы, когда Алексей все же решился сменить положение и проделал это более шумно, чем положено спящему. По той причине, что руки и ноги затекли до невозможности и не слишком слушались своего владельца.

Он прикрыл на мгновение глаза. А когда открыл их, Гаврила исчез, словно и не маячила его фигура еще секунду назад на фоне светлого проема. Алексей полежал некоторое время, прислушиваясь. Затем откинул одеяло и подполз к выходу.

И чуть не вскрикнул от неожиданности. Лохматая голова возникла в проеме. Сверкнули белки глаз на темном лице. Сердце у Алексея ухнуло в пятки. Но, слава богу, это был не Гаврила, а Иван. Вавилов на ходу сбросил с себя тужурку, стянул сапоги и нырнул под одеяло. Зубы его выбивали дробь, а руки были холодными, как лед.

— Замерз? — не нашелся, что спросить, Алексей.

Иван с готовностью закивал головой и с трудом произнес:

— В-в-выпить… Г-г-где?

Алексей нырнул рукой под подушку. Под ней покоилась плоская фляжка с водкой, залитой еще в Североеланске. Иван схватил ее и сделал несколько торопливых глотков. Алексей поднес ему кусок окорока, который захватил с ужина. Иван с той же готовностью и быстротой расправился с мясом. А после, утерев рот рукавом, откинулся на подушки и умиротворенно вздохнул:

— Ну, теперь другой коленкор! Жить будем! И очень долго!

— Что-нибудь разглядел? — с нетерпением спросил Алексей.

— А тебе, что ж, весь обзор перекрыли? — усмехнулся Иван. — Я как увидел, что Гаврюха точно на насест взгромоздился, чуть через забор не сиганул. Думал, вдруг Никита решится за баней пошарить. Представляешь, если б он меня обнаружил? Стыда бы вовек не обобраться!

— Иван, — Алексей схватил его за плечо, — опять издеваешься? Говори, не тяни купца за…

— Ладно, чего там, не обижайся, — Иван пьяненько хихикнул. — Не зря я задницу морозил. Углядел, да такое! — Он помотал головой и неожиданно серьезно посмотрел на Алексея. — Углядеть-то углядел, но, кажется, все еще больше запутываюсь. — Он снова сделал глоток из фляжки и протянул ее Алексею. Тот быстро отхлебнул, даже не почувствовав вкуса спиртного, и сжал флягу в руках, весь превратившись во внимание.

Иван откинулся на подушки и стал рассказывать:

— Пребывать в засаде по любому случаю дело паскудное!

Особенно если в огороде лежишь, между грядок, или в картошке хоронишься. Роса с кустов тебе за шиворот стекает, мухи-комары в кровь едят, а ты лежишь как связанный, и даже обмахнуться — ни боже мой! Потому после и ноги ломит, и спина отнимается! — Он вздохнул и сделал новый глоток из фляжки, которая незаметно перекочевала в его руки.

— Не отвлекайся! — нетерпеливо попросил его Алексей. — Про страдания потом поплачешься. Расскажи, что увидел, когда атаманша возле бани появилась?

— Бесчувственный ты, Алешка! Посмотрю, как запоешь, когда до моих лет доживешь! — беззлобно огрызнулся Иван, но продолжал свой рассказ уже без ненужных подробностей. — Елена Сергеевна вошла в баньку, свет зажгла, но я в окно не успел заглянуть. Тут же атаман объявился. Вошел следом за ней. Через пару секунд Елена Сергеевна вынесла кусок войлока и расстелила на траве возле забора, а Никита вынес на руках ребенка. Руки и ноги у него в лубках, голова забинтована. Вынес и на кошму положил. После перекрестились оба.