Сибирская амазонка

Но это чуть не стоило Полякову жизни. Ратник вдруг извернулся и метнул в него копье. Сыщик едва успел пригнуться, и оно, просвистев в паре вершков от его головы, вонзилось в пень за спиной. Алексей упал на колени, но успел схватить ратника за руку, которая уже потянула с плеча лук… Повалив его на бок, Алексей завел ему руки за спину и связал их брючным ремнем. Ратник закричал от боли. И Алексей вспомнил про капкан. Он с силой разжал железные лапы и освободил ногу пленника. Из разорванного сапога хлынула кровь.

— А чтоб тебя! — выругался Алексей и осекся, подняв глаза на ратника.

Черный капюшон с красной каймой слетел с его головы.

Огромные карие глаза, казалось, дымились от ярости. Перед ним был не мужчина, а женщина. И он тотчас узнал ее.

— Евпраксия! — пробормотал Алексей, потрясенный увиденным. — Ты откуда взялась?

— Изыди, сатана! — Она перекрестилась и плюнула ему в лицо, но он опять увернулся, и плевок достался Соболю, который крутился рядом.

— Чего ругаешься, — сказал примиряюще Алексей и потянул сапог с ее ноги.

Евпраксия, прошептав что-то явно не боголепное, выдернула ногу из его рук и прошипела:

— Изыди, аспид! Не твово ума это дело!

— Дурочка, — произнес мягко Алексей, — успокойся, ничего я тебе не сделаю. Просто посмотрю рану, перевяжу…

— Не трожь, — пробормотала она сквозь зубы, — без тебя, малакайник, обойдусь!

— Дура, — рассердился Алексей, — чего брыкаешься?

Кровью изойти хочешь? Смотри, побелела вся!

— Отойди, — теперь уже не приказала, а попросила Евпраксия, — сама сапог сыму и рану осмотрю, только руки развяжи. — И пообещала:

— Я тебя не трону.

— Что ж, и на этом спасибо, — улыбнулся Алексей как можно доброжелательнее. Несмотря на то, что эта девчонка едва не отправила его под кресты, он ничего к ней, кроме любопытства и удивления, не испытывал. Развязав руки, он помог ей сесть, но отобрал при этом лук со стрелами и тесак.

Евпраксия не протестовала, лишь следила за ним исподлобья да однажды усмехнулась, когда заметила, с каким неподдельным изумлением Алексей разглядывает ее нож, острый как бритва, изготовленный из превосходного булата. Он был явно старинной работы, а клеймо изображало волчицу. И, кажется, совсем недавно Алексей где-то его видел… Он наморщил лоб, пытаясь вспомнить, и тут заметил взгляд Евпраксии — Да-а, занятная штучка! — протянул он удивленно и, приблизив нож к глазам, попытался прочитать слова, выбитые над головой волчицы. Но буквы оказались слишком мелкими, чтобы разобрать надпись невооруженным глазом, а лупы у него, конечно же, не было. Алексей, по давней, еще детской привычке, прихватил ее с собой из Североеланска, но она осталась в багаже в доме атамана. Ее подарил ему отец, надеясь, . что младший сын тоже пойдет по его стопам, займется минералогией. Однако геолога из Алексея не получилось, а лупа пригодилась по другим, криминальным делам, где без нее тоже часто не обойтись.

Сейчас ее под рукой не оказалось, и Алексей занялся тем, что внимательно осмотрел ножны. Они были изготовлены из двух полосок дерева, обтянутых оленьей кожей и скрепленных серебряными полосками. Серебряным было и наконечие ножен. Присмотревшись, Алексей заметил на нем гравировку — та же голова волчицы и вензель из двух букв старинного русского алфавита — «ук» и «слово». Выходит, он не ошибся.

Нож все же был изготовлен в России, а не в Германии, как он подумал вначале. Но все же как он попал к Евпраксии, если Алексей видел его или нечто подобное раньше? Он не преминул спросить об этом пленную, но та лишь дернула бровью и ничего не ответила.

Алексей повесил тесак себе на пояс и подошел к ней. Девушка сидела на траве. Вытянув раненую ногу и опираясь ладонями о землю, она попыталась приподняться. Но попытка не удалась, и она почти упала, однако Алексей вовремя поддержал ее, и на этот раз она не оттолкнула его руку.

— Давай помогу, — опять предложил он Евпраксии, но та, закусив губу, отрицательно покачала головой. На лбу и над верхней губой у нее проступили капельки пота, щеки побледнели, а глаза ввалились. Ей было больно, очень больно, но она не сдавалась.

Наконец, после второй неудачной попытки подняться она поколебалась мгновение и, отведя взгляд в сторону, быстро проговорила:

— Мха нарви, оленьего. В сапог затолкаю, кровь остановится…

Алексей принялся рвать ягель, наблюдая краем глаза, как Евпраксия морщится и слегка постанывает, пытаясь стянуть сапог с раненой ноги. Наконец ей это удалось.

Сжимая в руке пучок ягеля, Алексей подошел к ней, но Евпраксия тотчас набросила на окровавленную ступню край балахона и сердито сверкнула глазами:

— Отойди! И не смотри, то господу неугодно!

— Как знаешь, — произнес он подчеркнуто равнодушно и устроился на камне за спиной Евпраксии. Та даже не повернула головы.

Он не мог видеть, что Евпраксия проделывала с ногой.

Кажется, проверила, не повреждены ли кости, затем оторвала от нижней юбки кусок холста и крикнула через плечо:

— Мох подай!