Сибирский текст в национальном сюжетном пространстве

Нередко они формировались личной, творческой судьбой писателей, так или иначе связанной с Сибирью. Несомненное возрастание общего интереса к сибирскому региону в последние десятилетия XIX в. произошло в силу как определенных социально-исторических явлений, так и понимания особой значимости сибирского края, ставшего не просто вариантом русской колонии, но оказавшегося своеобразной «страной», во многом по-новому определившей самосознание России, ее границы и ментальность. Эти тенденции способствовали развитию «сибирского текста», история формирования которого началась, собственно, с истории завоевания и заселения самой Сибири.

Само понятие «сибирский текст» в современном литературоведении употребляется достаточно часто. Тем не менее, вокруг него продолжаются споры и, прежде всего, по поводу того, на каком этапе количественное соотношение текстов переходит в качественное, что, по сути, дает основание говорить о формировании определенного «культурного кода», имеющего право называться текстом.

В классических работах М.К. Азадовского, Б. Жеребцова, Н.К. Пиксанова сибирская литература предстает как своеобразная, но во многом вторичная по своим эстетическим качествам творческая система, располагающая теми же тенденциями развития, что и литературы центра, но при этом разрабатывающая местные темы в общерусском художественном контексте141

. Принципиально иной подход был предложен в 90-х гг. в работах Б.А. Чмыхало, в которых проблема сибирской литературы осмыслялась в широком историческом и культурно-философском аспектах. При таком подходе уподобление сибирской литературы исключительно локальной словесности было отвергнуто. По мысли исследователя, национальная литература соотносится с региональной так, «как этнос соотносится с субэтносом», стало быть, и «литературный регионализм начинается там, где кончается “местный колорит”»142.

В монографии К.В. Анисимова продолжается разработка этих положений, но уже в русле поэтики литературы Сибири. В ее изучении современный исследователь выявляет особые качества, отличающие специфическую региональную традицию в рамках русской литературы XIX – начала XX вв., подчеркивая, что «как поэтическая система эта традиция до сих пор не выявлена и не описана»143. Поэтому, несмотря на очевидность такого понятия, как «литература Сибири», четкого осознания ее границ еще нет.

А.С. Янушкевич, утверждая, что понятие «сибирский текст» безусловно дихотомическое, говорит о процессе постижения Сибири как характерной семиосферы, и в этом смысле сибирский текст – «понятие историософское и историко-культурное, ибо в процессе его описания и постижения сибирская и шире – русская мысль пыталась осмыслить феномен на пересечении мифа и реальности, изнутри и извне, как определенную дихотомию». Более того, по мысли исследователя, подлинные открытия, связанные с пространством сибирского текста, происходили в большом пространстве русской культуры, поэтому «сибирский метатекст в своей семиотической перспективе был текстом в тексте, так как свои сюжеты, мотивы вводил в проблематику общерусской культуры»144

.

В.И. Тюпа ставит в своих работах проблему лиминальности топоса Сибири. По мысли ученого, судьба человека, его путь в таком «пороговом» пространстве начинают придавать «сибирскому тексту» историософский масштаб и широкое гуманистическое наполнение. Подобная исследовательская стратегия выводит пространство текста за пределы его чисто географической конкретики, демонстрируя специфику восприятия Сибири уже как некоего гипертекста, интертекста русской литературы145.

В коллективной монографии «Сибирь в составе Российской империи»146 авторы предложили новые подходы к интерпретации проблемы, сфокусировав внимание на закономерностях взаимоотношения центра и Сибири, особенностях ее хозяйственного и социокультурного освоения, формировании особой русско-сибирской территориальной идентичности. Новейшее исследование Ю. Слезкина посвящено загадке культурной чуждости147. Отображавшиеся в «арктических зеркалах» русского самосознания фигуры – иноземец, инородец, иноверец, нацмен, абориген – предстают в исследовании продуктом сложного взаимодействия, не сводимого к клише колониального господства и экономико-культурной эксплуатации. Во всех этих исследованиях, так или иначе, задается проблема диалога, в свете которой литературу продуктивно рассматривать в контексте реконструкции образа «Другого».