Сидни Чемберс и кошмары ночи

— Отправлением в 4.24? Тогда он мог погрузиться на один из первых паромов в Европу. Если это случилось, то у нас мало шансов найти его.

Приятели вылезли на крышу. Снегопад скрыл оставленные в ночь трагедии следы, а промерзший камень вблизи казался не таким прочным, как издалека. Сидни подумал о первых каменщиках: сколько же им приходилось работать в подобных условиях? Зимой, когда не хватает света? Он подошел к северо-восточной башне.

— Полагаю, Рори Монтегю начал спуск по веревке с первого парапета, хотя путь этот совсем непростой.

Инспектор Китинг посмотрел вниз.

— Безумие. Трудно поверить, что вроде бы умные люди способны на подобное.

Сидни отвел взгляд от пропасти внизу.

— Я бы дважды подумал.

— Интересно, — усмехнулся инспектор. — Если бы я знал вас получше…

— Вы меня хорошо знаете, инспектор.

— Если бы я знал вас получше, мог бы предположить, что вы будете колебаться? Мог бы это предвидеть?

— Вероятно.

— В таком случае, я мог бы даже воспользоваться вашим колебанием.

— Каким образом?

Китинг направился в юго-западный угол часовни.

— По рассказу Монтегю можно предположить, что Бартлетт исчез, пробежав через всю крышу и скрывшись в потайной двери в юго-западной башне. У него хватило на это времени, потому что Монтегю запаниковал и проявил нерешительность. Наверное, все это входило в его план.

Сидни пытался понять ход его мыслей.

— Какой план? Вы же не станете утверждать, что все трое были заодно? Что убийство или, возможно, самоубийство Валентайна Лайала, исчезновение Кита Бартлетта и россказни Рори Монтегю являлись звеньями одного большого заговора? Что все было специально срежиссировано?

— Не знаю. Просто не могу поверить, что случившееся — следствие обыкновенного озорства. Слишком уж все рискованно.

— Не кажется ли вам, что если кто-то вознамерился убить человека, то можно найти способы попроще? Зачем стараться изобретать нечто настолько мелодраматическое?

— Чтобы событие получило широкую огласку. Чтобы о нем узнало как можно больше людей.

— Не очень верится.

— А вы наведайтесь еще раз к директору колледжа.

— Хотите сказать, он что-то недоговаривает?

— Неплохо бы расставить все точки над i. Выяснить, были ли все трое на нашей стороне, и если так, играли ли по одному и тому же сценарию. Не пытались ли отвести внимание от кого-либо еще.

— Полагаете, я могу ему доверять?

— Вероятно, нет. Но интересно послушать, как он будет выкручиваться. Я попытаюсь навести справки через своих знакомых в министерстве иностранных дел, но уж и вы постарайтесь, Сидни. Чертовы университетские никогда нам ничего не рассказывают, а вызывают, когда уже поздно. Ужасно трудно работать.

Приятели начали спуск с крыши. Китинг задержался и посмотрел на священника:

— Как вам перспектива разговора с директором? Беседа с ним не подорвет вашу репутацию в колледже?

— Совесть превыше репутации.

— Вы ведь мне сообщите о разговоре с ним?

— Обещаю.

— Вероятно, это будет непросто. Руководство постарается как можно дольше держать вас в неведении, но вы-то знаете, как далеко простирается ваша преданность?

Сидни возобновил спуск по узкой лестнице. Последний вопрос ему могли бы не задавать.

— Уверяю вас, на этот счет у меня нет никаких сомнений.

Подтаивало, однако резкий ветер пробирался сквозь самые теплые пальто и толстые шарфы. Каждая вылазка за дверь превратилась в настоящее испытание. У человека должно быть нечто такое, что он мог бы с удовольствием предвкушать, решил Сидни и, хотя понимал, что встреча потребует напряжения сил, с радостью думал о теплом ужине с приятельницей Амандой Кендалл перед следующим разговором с директором колледжа.

Их посиделки превратились в ежемесячный ритуал. В 11.24 Аманда садилась в поезд на станции «Ливерпуль-стрит», а Сидни ехал на велосипеде из Гранчестера встретить ее в 12.39. Они шли по Милл-роуд и ужинали в своем любимом ресторане «Синее, красное, белое».

Сидни был не очень умелым велосипедистом, частенько во время поездок обдумывая очередные проповеди или размышляя о насущных проблемах, отвлекался, и его внимание к движению на улице было не таким пристальным, как следовало бы. Но и его напугало, когда прямо перед ним повернул налево на Бейтман-стрит фургон мясника, задел заваленный снегом бордюр и, набрав скорость, исчез. Был бы Сидни чуть впереди, и машина налетела бы на него.

От этого прозрения он остановился как вкопанный. Вот так: на секунду отвлечешься — и ты мертвец. Надо быть внимательнее. Или водитель нарочно хотел его сбить? Неужели кто-то наблюдает за тем, как продвигается его расследование смерти Валентайна Лайала? Снова вспомнились подозрения, что за ним следили. Может, сообщить об этом инспектору Китингу? Или все его волнения — результат нервозности перед встречей с Амандой?