Сигизмунд: Вечный крестоносец

— По-моему, вы пытаетесь сказать мне, что нам хотелось бы верить в истинность этого утверждения.

Девять

ТРИУМФ

Над плато взошло солнце, меняя цвет теней с полночно-синего на пурпур кровоподтёков на коже. Поверхность планеты залило бледно-золотым. Высоко в светлеющем небе мерцали мнимые звёзды — корабли, перемещённые на низкую орбиту с высокой.

Сигизмунд наблюдал за тем, как меняется свет. Отсюда, с высокого балкона сбоку от Императорского Помоста, мир внизу был таким обнажённым… посадочные модули и боевые машины казались крошечными, а отдельные фигуры было и вовсе не разглядеть, если они не двигались в группах, — но даже тогда оставались едва различимыми. Здесь находились армии, которые однажды завоевали Галактику и имели возможность повторить этот подвиг: Пожиратели Миров, Тысяча Сынов, Несущие Слово, Лунные Волки, Кровавые Ангелы, Белые Шрамы, Дети Императора, Гвардия Смерти — все на пике своего могущества. Рядом блистали легионы титанов, династии рыцарей, крестоносные воинства, когорты трибутов и боевые порядки легатов — несметные армии уходили всё дальше и дальше за горизонт по обе стороны от гигантской триумфальной дороги под Императорским Помостом, который одинокой горой возвышался над выровненной поверхностью мира.

Улланор, место величайшей славы. Именно здесь Император сокрушил опаснейшую из орочьих империй. В ознаменование этого триумфа, сравнения с которым заслуживали лишь немногие другие, и назначили празднование. Здесь присутствовали представители каждого из Легионес Астартес. Девять примархов должны были встать подле Императора, дабы принять парад армий, марширующих по созданной из горного камня аллее. Сама подготовка к триумфу представляла собой подвиг инженерии и логистики, достойный величайшей из кампаний Империума. Она стала отпечатком воли человека во вселенной.

Сигизмунд услышал гул силовой брони, затем щелчок и жужжание аугментированной поступи, но не обернулся.

— Прекрасный вид, — произнёс голос рядом. Сигизмунд оглянулся влево и увидел фигуру в жёлтом доспехе и отороченном мехом ледяного льва плаще хускарлов Рогала Дорна. Космодесантник стоял, прислонившись к балюстраде. Его лицо, отмеченное временем и множеством шрамов, обрамляла седая борода. На лбу над левым глазом красовались три гагатовых штифта, заработанные за долгие годы службы. Сигизмунд кивнул ему.

— Магистр Архам.

— Первый капитан Сигизмунд.

— Он послал за мной?

Архам покачал головой.

— Пока нет.

Сигизмунд кивнул, и снова повисла тишина.

Позже они придут сюда снова — в составе почётного караула Рогала Дорна, когда примарх Седьмого поднимется на помост вместе с братьями-примархами. Это было одним из запланированных событий триумфа, однако прошлой ночью Император зачем-то вызвал Дорна к Себе. В ту ночь Сигизмунд сопровождал отца к Императорскому Помосту и ждал, пока наступит день. Он понятия не имел, что происходит за дверями палат совета; а Архам если и знал, то не подал виду. Эта встреча казалась Сигизмунду тайной, будто основные события Улланорского триумфа происходили за кулисами церемоний и зрелищ.

Поднявшийся ветер трепал в ночи канаты, удерживающие на месте свернутые знамёна. В нос ударила пыль.

— Ты из-за чего-то беспокоишься, брат? — спросил наконец Архам.

Сигизмунд оглянулся на главу телохранителей Дорна, встретившись с его твёрдым взглядом. Многие из Седьмого видели в магистре хускарлов старую, выветренную скалу, несгибаемое сердце легиона, которым Дорн принял командование десятилетия назад. На самом деле Архам служил немногим дольше Сигизмунда, но именно он был одним из Первых, кто стал Имперскими Кулаками, когда Рогал Дорн принял командование легионом. Много десятилетий он нёс эту честь и долг как настоящий ветеран, как воин, который многое повидал и свершил, а понял ещё больше. Сигизмунд знал его много лет, сражался с ним плечом к плечу; Храмовник испытывал к нему безграничное уважение, но они никогда не были по-настоящему близки. В Архаме таилось что-то безмолвное, что-то слишком холодное; он был словно скала, способная выдержать всё, но служащая лишь наковальней для удара молота.

— Такова точка зрения истории, — сказал Сигизмунд, кивая на открывающийся вид.

— М? Истории?

— Вот какими нас видит будущее, — начал Сигизмунд. — Так оно видит всё, частью чего мы когда-то были. С этой точки зрения не бывает ничего значительного, не существует ни отдельных совершённых кем-то поступков, ни личностей. Там, внизу, герои — и будущие, и уже изменившие ход жизни человечества. Их сотни, тысячи, но я не вижу их лиц и не знаю их имён. «Мощь Империума», — вот что об этом вспомнят позже, но не имена и жизни героев: их смоет время и масштабы происходящих изменений.

— Ты волнуешься о нашем наследии? — поинтересовался Архам.