Сигма

Многие отмечают, что Толстой одновременно сочетает в себе такие качества, как требовательность и деликатность. Сочетание, что и говорить, редкое. Требовательных преподавателей много. Тот же Собчак порой бывал сколь безжалостен, столь и беспощаден. Мог мокрого места от студента не оставить. Иное дело Толстой. Но я бы на первое место все же поставил его деликатность, а требовательность — на второе.

Вот, к примеру, на экзамене, пока не начнет отвечать первый доброволец, всегда есть люфт минут в десять-пятнадцать, которые отводятся ему на подготовку. Как-то раз, в одну из таких пауз Толстой сидел и что-то быстро писал перьевой ручкой, покрывая листки бумаги частыми густыми строчками.

Как он заметил, что одна из студенток списывает — непонятно. Заметить то заметил, но своих занятий не прекратил, писать не перестал, а, не поднимая головы от стола, спросил:

— Не будет ли кто-нибудь так любезен, чтобы передать мне на несколько минут учебник. Я посмотрю и тут же его верну.

*** Академик Анатолий Васильевич Венедиктов — особая страница в жизни академика Юрия Кирилловича Толстого.

После окончания гимназии юный Венедиктов вступил в РСДРП (б), был активным пропагандистом большевистского движения, за что привлекался к ответственности, но отошел от политики после поражения революции 1905-1907 г.г. и занялся наукой — сначала экономической, потом юридической, обучался на семинарах по римскому, гражданскому и торговому праву в престижных учебных центрах Европы — Берлине, Гейдельберге, Геттингене, Мюнхене, Лозанне.

В 1944 году при воссоздании под его руководством после 14-летнего перерыва юридического факультета Ленинградского государственного университета был назначен его деканом.

В 1958 году профессор Венедиктов избирается действительным академиком Академии наук СССР. Он — кавалер ордена Ленина, лауреат Сталинской премии, заслуженный деятель науки РСФСР, почетный доктор права Варшавского университета. Скончался Венедиктов 9 августа 1959 года, похоронен на Серафимовском кладбище в Ленинграде.

Легенда пятая: Анатолий Васильевич Венедиктов

Толстой: Когда начал заниматься в кружке гражданского права, стал дипломантом, а затем и аспирантом Анатолия Васильевича, то мне открылись и двери его гостеприимного дома на Большой Московской…

Большую роль в доме играла старшая сестра Елены Владимировны — Александра Владимировна, маленькая сухонькая старушка, но, по-видимому, с очень твердым характером.

За стол садилось довольно много народу, причем в доме было в то время две домработницы, которые прислуживали за столом. Александра Владимировна по старой привычке нередко свое обращение к присутствующим начинала со слова «господа». В этот момент Анатолий Васильевич начинал кашлять в салфетку. Александра Владимировна его останавливала: «Толя, перестаньте кашлять, я все равно скажу то, что считаю нужным». Ко мне Александра Владимировна благоволила.

В семейном кругу она говорила: «Все–такичувствуется, что он граф».

Анатолий Васильевич имел обыкновение всем, кто к нему приходил, подавать пальто. Я чувствовал себя при этом крайне неловко и всячески старался забрать у него пальто и одеться сам. Но это было не просто, так как Анатолий Васильевич цепко держал пальто своими сильными крестьянскими руками. При этом он иногда говорил: «Ленин всем подавал пальто». И вот однажды, набравшись нахальства, я в ответ заметил: «Но ведь Вы не Ленин».

Анатолий Васильевич совершенно опешил и мгновенно выпустил пальто из рук. С тех пор он делал лишь робкие попытки подать мне пальто, и я одевался сам.

Когда я стал учиться в аспирантуре, Анатолий Васильевич подарил мне «Государственную социалистическую собственность» с такой надписью: Дорогому ученику и товарищу по научной работе Юре Толстому для «зверской» критики от автора. И надо сказать, что эту надпись я старался «отработать», расходясь с моим учителем по очень многим вопросам. Только сейчас понимаешь, какой такт и терпение в отношении меня проявлял Венедиктов.

Анатолий Васильевич был трезвенник. В лучшем случае он выпивал небольшой бокал сухого вина. После этого приходил в благодушное состояние и любил надо мной подтрунивать. Он брал мою маленькую печоринскую руку в свою, большую и надежную, и лукаво спрашивал: «Все–таки признайтесь, сколько было десятин», намекая на мое происхождение. Я не на шутку сердился и доказывал, что у моих родителей ничего не было.

Елена Владимировна становилась на мою сторону и выговаривала Анатолию Васильевичу за назойливость. Елена Владимировна любила советоваться со мной по всяким юридическим вопросам. Когда я, как мог, ей отвечал, она говорила: «Ну, вот, я все поняла, а у Толи никогда не добьешься толку».

Однажды Анатолий Васильевич вспылил и сказал, обращаясь к Елене Владимировне: «Сколько раз я просил Вас, когда ко мне приходят мои ученики и товарищи по работе, не мешать нам своими вопросами». «Ухожу, ухожу», — отреагировала Елена Владимировна и величественно выплыла из кабинета.