Сигнал

Они проехали до Бельвю Террас, где «Датсун» вскарабкался по петлявшей ленте битума между красивыми особняками и экзотическими деревьями, которые высились на склонах Вест Хилла. На востоке блестел океан под неутомимым лучом маяка, светившего с вершины скалы. На западе гора Венди вздымалась к голубым небесам, а от нее тянулась армия холмов, замыкавших Мэхинган Фолз. Все, казалось, шло к лучшему в этом лучшем из возможных миров. По крайней мере пока что.

И никто в этот вечер не заметил, что в бухте исчезли рыбы, а в ближних лесах стояла мёртвая тишина. Никто не заметил молчания птиц и странного беспокойства собак с приближением сумерек. Каждый был слишком занят собственными заботами. А тем временем неуклонно росли и сгущались тени.

12

Легкий ветерок играл с занавеской перед озадаченным взглядом Чада. Мать открыла все окна, чтобы «дом дышал». Чаду не нравилось это выражение. Оно предполагало, что они жили во внутренностях дома, который, следовательно, мало-помалу их переваривал с течением дней и недель. А что же будет через несколько месяцев? Они окончательно с ним сольются? Навсегда станут узниками этих стен? Ну уж нет. Чаду претила мысль о живом доме.

Мальчик вышел из гостиной, скользнул через столовую (эта комната казалась ему действительно лишней, потому что ею почти не пользовались, семья обычно обедала на кухне; в этом смысле столовая была похожа на один из тех органов, назначения которых Чад не знал и которые поэтому казались ему бесполезными, как, например, селезенка или поджелудочная железа), и остановился в прихожей. Доски паркетного пола простирались в северное крыло, до отцовского кабинета, мастерской и пустого зала, куда они ставили на зиму стол для пинг-понга. Ничего интересного. Чад в который раз за день взобрался на второй этаж и пошел по коридору, глядя по сторонам. Он прошёл мимо кабинета матери, которая сейчас куда-то уехала, затем, вместо того чтобы идти дальше по крылу, где жили родители, свернул в противоположном направлении, к сердцу дома. Он толкнул ногой дверь комнаты Оуэна. Его двоюродный брат читал комиксы, сидя на кровати.

– Хочешь что-нибудь поделать? – спросил его Чад.

– Типа чего?

– Не знаю. Может, пойдём погулять в лес?

– Коннор и Кори просили подождать их.

– Коннор уехал каникулы к отцу, понятия не имею, куда, а Кори отлично проводит время в парусном клубе.

– А почему ты, кстати, с ним не пошёл, он же тебе предлагал?

Чад поморщился.

– Я не особо люблю воду.

Оуэн оторвал глаза от своего комикса. Чад не так часто признавал свои слабости.

– Ты не умеешь плавать?

– Конечно, умею! Просто я терпеть не могу океан. Знать, что под тобой огромные твари, и ты даже не увидишь, как они к тебе приближаются, фу!

Оуэн окончательно отложил комикс и встал.

– Ладно, кажется, у меня есть идея, – сказал он. – Ты не боишься наглотаться пыли?

Слух Чада, всегда готового позабавиться, различил озорные нотки в голосе Оуэна, и он ухмыльнулся.

– Да, крутяк, поразвлечься – я только за.

Оуэн подошел к боковой двери, которая вела в длинное помещение, разделявшее комнаты Чада и Оуэна, и открыл ее. Внутри были нагромождены рядами больше трехсот коробок, заставленных накрытой белыми покрывалами мебелью. Здесь были все вещи из дома Оуэна, где он жил с родителями до их гибели.

Заговорщическая улыбка исчезла с лица Чада.

– Если ты хочешь разобрать вещи, я тебе помогу, – вежливо предложил он.

Но Оуэн смотрел на него все с таким же хитрым выражением.

– Это да, мне нужна будет твоя помощь: мы построим суперлабиринт. Такой, что если туда зайдет малышка Зоуи, ее будет не найти! Идем.

Внутри стоял затхлый запах, вещи Монтгомери-Бердоков больше года пролежали в подвале, пока новая семья Оуэна не переехала сюда. Оуэн пробирался между коробками, оценивая, сколько в их распоряжении материала для строительства лабиринта, между тем как Чад шел за ним, притихший и немного оробевший. Ему казалось, что он идет по кладбищу вещей, и это вызывало невольный трепет. Он чувствовал себя не в своей тарелке, но задор Оуэна постепенно возвращал ему уверенность. Для мальчика это явно не было паломничеством к родительским могилам, он определенно пришел сюда играть, пусть даже посреди призраков прошлой жизни. Чад даже спросил себя, не шло ли это так или иначе на пользу Оуэну? Может быть, он ощущал присутствие родителей через вещи, которыми они владели?

Оуэн начал воплощать свою задумку и указал своему сообщнику на несколько коробок, которые надо было переставить. И добрых два часа они толкали, перекладывали, переворачивали это кусочки воспоминаний, пока из коробок не образовалось множество проходов и тупиков – настоящий лабиринт. Картонные стены были им по плечи, и Чад, хоть и весь вспотевший, был горд проделанной работой.

– Еще не все! – предупредил его Оуэн, стягивая покрывала с мебели, выставленной вдоль стен. – Помоги мне их разложить.

Ткани были наброшены на верхние коробки и покрыли весь лабиринт своеобразной натяжной крышей, так что все проходы погрузились во тьму.

– Теперь готово! – торжествующе воскликнул Оуэн.