Сияющий Алтай. Горы, люди, приключения

Глубина речки в омутке, как и везде по Муте, хорошо если по колено. Тем не менее Сергей в своем тяжелом гидрокостюме то и дело пускает пузыри изо рта, жидкий ил со дна тянет его книзу. Вся вода круглого омутка перебаламучена, жирная грязь поднята со дна и медленно стекает теперь вниз по течению. Я подбегаю и мы вдвоем с топольнинцем, подхватив друга с боков за локти, ставим Сергея на ноги, прямо в речке. Он весь мокрый и грязный, по его щекам съезжает вниз вязкий и мокрый речной ил. Сергей смачно сплевывает набившийся в рот ил себе под ноги. Покуда он, поскользнувшись и упав в речку, возился в ней, силясь встать, грязная теплая вода Муты доверху заполнила его резиновый гидрокостюм. Теперь, когда он стоит на ногах, вода плещется у него под самым горлом, у кадыка. Гидрокостюм полностью заполнен грязной водой и раздулся, как переполненная резиновая грелка. Только внутри этой «грелки» торчит сейчас целый взрослый человек. Со стороны Сергей отдаленно походит на толстого веретенообразного глазастого белого червяка с логотипа шинной фирмы Мишлен. Он стоит, булькая водой по колено в грязном омутке, и слегка покачивается от перетоков воды внутри гидрокостюма – от живота к спине и обратно.

– Гляньте-ка, костюм раздулся, как гондон! – разлепляет рот Сергей, отплевавшись. Он нимало не смущен и весело хохочет над своим нелепым положением вместе с нами.

Мы пробуем расстегнуть молнию на горле, чтобы слить воду. Но молнию заклинило. Тогда мы аккуратно кладем Сергея на живот на глинистом берегу, с сильным уклоном головой вниз. Мутная вода с шумом вырывается из костюма через узкую горловину в омуток, попутно снова заливаясь Сергею в нос и в рот. Он громко фыркает, чихает, отплевывается и ругается. Костюм спадает, облепляя внутри мокрую одежду Сергея. Мы вновь поднимаем его на ноги и после нескольких минут возни расстегиваем наконец замок. Сергей вылезает из резины, весь грязный и мокрый, илистая вода Муты густо налипла на него, в складках одежды застряли буро-зеленые водоросли.

– Я – все! – машет рукой Сергей, отдышавшись. – Пойду сушиться к машине!

Он подхватывает мокрый гидрокостюм, мы суем ему выловленную из-под коряги удочку, и он бредет в слепящий зной по лугу к дороге, где виднеется наш автобус.

Настроение испорчено. За два с лишним часа изнурительной рыбалки нам попались не больше семи жалких рыбешек, ради которых мы все уже ободраны и побиты кустами и корягами, а один из нас чуть не потонул, едва не сгинув в грязном омуте. Еще с час без всякого настроения мы вдвоем с топольнинцем прыгаем и скользим по мягкой глине Муты, макаем в грязную воду своих мух, отплевываемся от липкой паутины, хватаемся за пыльные ветки, расплетаем и связываем леску, после чего, не сговариваясь, сматываем удочки и выходим на пылающую жаром поляну. Топольнинский мужичок утирает потную шею своей белой кепкой. Весь наш жалкий улов составляет десяток серебристых, склеившихся одна с другой на дне мятого целлофанового кулька рыбешек.

Мы тащимся к уазику и там обнаруживаем новую катастрофу! Водитель сидит в тени машины, на сухой пыльной земле, прислонившись спиной к грязному боку автобуса. Лицо его бледно, как бумага, и он едва-едва пребывает в сознании. Около него сидит на корточках Сергей и, сопя, наматывает слой за слоем на кисть правой руки шофера широкий бинт. Рядом на земле валяется раскрытая аптечка, разбросаны пузырьки с перекисью водорода. Сквозь бинты из руки водителя густо сочится алая кровь.

– Что случилось?! – вдвоем с топольнинским мужичком кричим мы.

Однако водитель только поводит в нашу сторону полузакрытыми глазами под дрожащими веками и молчит. Он еле дышит.

– Он взялся ножом консервную банку с лососем открывать и случайно полоснул себя по руке ножом! Разрезал глубоко – между большим и указательным пальцем! А сам вот даже вида крови не переносит! Увидел, как кровь хлынула из руки, и в обморок грохнулся. А кровища-то течет! Я его посадил тут, нашел аптечку, рану обработал перекисью и вот сейчас бинтую руку. А он только-только в сознание понемногу приходит, – рассказывает Сергей, продолжая крест-накрест наматывать широкий бинт.

Грунт у машины залит кровью. Водитель открывает глаза, видит кровь, его затылок опять стукается о железный бок автобуса.

– Вот же черт! – чертыхается Сергей, весь мокрый и грязный.