Сияющий Алтай. Горы, люди, приключения

Толя и Ербулан, два наших молодых джазаторских проводника, к которым обращены эти гневные пассажи Светланы, сидят тут же у огня, молчат в ответ и посмеиваются. «Бобо не едет! вот же умора!» – думают они про себя, и им, и вправду есть над чем от души потешиться. «Вот непременно расскажем после похода всем в Джазаторе, что у нас лошадь не ехала, народ кататься по полу будет!»

Светлана дуется. Она решила, что глупые мужики смеются над ней, немало натерпевшейся от ленивого и глупого Бобо. Но Толя и Ербулан ни в коем разе не над ней смеются – их развеселила сама необычайная примененная Светой формула.

– Лошадь не едет! Ахахаааа! – заливаются мужики. – Лошадь!

Не едет!! Ахххааа!!! – Толя и Ербулан хватаются за животы от смеха.

Представьте себе городского жителя, которому вдруг объявят, что совершенно исправный лифт, или усатый троллейбус, или, к примеру, новехонький белый «лексус», только что выкатившийся из салона не едут. Как это? – изумится горожанин.

Как это он вдруг может взять – и не ехать? Исправен? Новый? Бензин залит? Электричество подключено? И не едет??? Вот ведь чепуха! Ааааххаааа! И отойдет, плача от смеха, от такого чудака подальше подобру-поздорову.

Вот так и Толя с Ербуланом. Им до смерти смешно услышать про Бобо, которого они помнят еще вертлявым, легконогим жеребенком, про того самого Бобо, который не по разу проехал все кручи и топи окрест, который перевез на своем горбу не одну сотню копенок и стожков сена, про Бобо, который всем известен в особенности своим легким и быстрым ходом, как и своей завидной выносливостью и крепостью, что он не едет.

Аааахххаааа! – ужасно смешно Толе и Ербулану. Бобо! Не едет! Ахааааха!!! Ну и умора!!!

Вот оно, третье, что крепко должен уяснить себе новичок. Все алтайские рабочие лошади – все они, без исключений, – несомненно едут. Те из них, кто, к собственному несчастью, своевременно и регулярно не ехали, давно сданы в Казахстан на мясокомбинат, на колбасу и на жирный

козы. Оставшиеся в живых рабочие алтайские мерины и кобылы обучены именно что работать, и в первую очередь ехать под седоком, ехать быстрым и мягким ходом, как обычно и передвигаются местные жители. При этом и сам ход, и его скорость у всех местных лошадей примерно одинаковы. Попадаются, конечно, личности, которые идут чуть мягче или чуть быстрее прочих или, напротив, немного тормозят или подтрясывают, но разница эта несущественная. Итак, поверьте – коняга, которого вам вручили в самом начале похода, по определению исправен и несомненно едет. И если он вдруг принимается трясти вас так, что отстегивается голова, или сильно отставать от остальной группы, всячески тянуть волынку и дурить, если бросается гоняться за лопухами помимо тропы или то и дело вставать прямо на ходу, то это не значит, что он слабый, медленный, тупой и поэтому не едет. Дело тут, поверьте, не в нем, а исключительно в вас.

Если лошадь отстает от группы и больно трясет седока, ест лопухи и засыпает на ходу, то это означает лишь, что в седле у нее сидит неумеха и лох, и лох этот – вы.

В этом, собственно и состоял третий наказ Ефимыча, когда он, вдоволь наглядевшись на нас, неоперившихся дебютантов, вольно разъехавшихся по поляне за ненужными нам (но не нашим коням) лопухами, разбредшихся кто куда, вместо того чтобы дружно и неукоснительно поспешать за ним по тропе, громко изрек:

– Конем, чтоб он ехал, управлять надо!

Правило первое: не отставать

Управлять конем, но как? Вольно рассуждать свысока об управлении лошадью, когда уже больно и многократно набил себе бока и зад и волей-неволей чему-то успел обучиться испытанным методом сочетания ошибок с грубыми ошибками. Но каково робкому дебютанту, которому суют в руку веревку, на другом конце которой что-то жует и дико пялится чужая и пугающая животина, и которому тут же велят: «По коням!» Этим несчастным и может облегчить жизнь моя краткая инструкция. Вся она, как руководство по безопасности в авиации, написана по следам случившихся со мной катастроф и самых идиотских ошибок.