Сияние во тьме

Самый старый в этой книге – рассказ Эдгара Аллан По. Он написал «Сердце-обличитель» в 1843 году, более 170 лет назад. А самый новый – «Конец всему» Брайана Кина, который закончил его в середине апреля 2016 года. Антология включает страхи и ужасы тринадцати авторов. С одними я только-только познакомился, а другие знал уже двадцать лет. Одни – чистый ужас. От других вам станет не по себе. Третьи заставят задуматься. Четвертые заставят плакать, а пятые – смеяться. Надеюсь, они доставят вам удовольствие, и вы полюбите их все, как и я, а когда дочитаете… не забудете сказать: «Спокойной ночи!» своим домашним животным. Ведь никогда не знаешь, представится ли еще такая возможность…

Стивен Кинг. Синий компрессор: повествование об ужасе

Дом был высоким, с необыкновенной покатой крышей. Подходя к дому с прибрежной дороги, Джеральд Нейтли подумал, что тот – почти как отдельная страна, весь мир в миниатюре. Крыша опускалась и вздымалась под разными углами над главным зданием и двумя странно повернутыми крыльями; вдовья дорожка[4] огибала обращенный к морю грибообразный купол; закрытое крыльцо, повернутое к дюнам и тусклым сентябрьским кустам, было длиннее пульмановского вагона[5]. Из-за высокого ската крыши казалось, будто дом насупился и нависает над Джеральдом. Дед-баптист, а не дом.

Джеральд подошел к крыльцу и, после краткого колебания, шагнул в сетчатую дверь, оказавшись перед еще одной, с веерообразным окном. За ним наблюдали только плетеное кресло, ржавые качели и старая брошенная корзинка для вязания. Вверху в тенистых углах пряли шелка пауки. Он постучал.

В ответ – тишина, обитаемая тишина. Он уже собирался постучать снова, когда кресло где-то внутри издало хрип. Звук будто из глубины горла, усталый. И тишина. Затем раздалось медленное, ужасно медленное шарканье старых, придавленных тяжестью ног, ступающих по коридору. Контрапункт трости: цок… цок… цок…

Заскрипели, заскулили половицы. В окошке двери расцвела тень, огромная и бесформенная в стекле, усеянном жемчужными каплями. Бесконечный звук, с которым пальцы кропотливо решали загадку цепи, засова и накладного замка. Дверь открылась.

– Здравствуйте, – ровно произнес гнусавый голос. – Вы мистер Нейтли. Вы хотите снять коттедж. Коттедж моего мужа.

– Да, – подтвердил Джеральд, чувствуя, как язык распухает в горле. – Верно. А вы…

– Миссис Лейтон, – ответил гнусавый голос, довольный то ли его быстротой, то ли своим именем, хотя ни то, ни другое не было примечательным. – Меня зовут миссис Лейтон.

* * *

эта женщина чертовски огромная и старая выглядит как господи иисусе ситцевое платье она наверное под два метра ростом и боже она жирная как свинья я не могу долго выносить запах ее седых волос ее ноги как секвойи в том фильме танк она как танк она могла бы меня убить ее голос вне всякого контекста звучит как казу[6]

иисусе если я рассмеюсь нельзя смеяться ей может лет семьдесят боже как она ходит еще и трость у нее руки больше чем у меня ноги как чертов танк ее за дуб можно принять дуб ради всего святого.

* * *

– Вы писатель. – Она не пригласила его войти.

– Не то чтобы крупный, – ответил он и рассмеялся, чтобы скрыть внезапное смятение от метафоры.

– Покажете мне что-нибудь, когда разберете вещи? – спросила она. В ее, казалось, непрерывно сияющих глазах отражалось желание. Их не тронула старость, что буйствовала на остальном ее

* * *

так это надо записать образ:

«старость буйствовала в ней пышной тучностью: она походила на дикую свиноматку, запущенную в большой помпезный дом, чтобы нагадить на ковер, забодать кухонный буфет и сшибить хрустальные кубки и бокалы, затоптать винного цвета диваны до безудержных выбросов пружин и набивки, пробить отполированную до зеркального блеска отделку пола в зале варварскими отпечатками копыт и разлетающимися лужицами мочи»

отлично есть история я вижу в ее теле, которое то обвисало, то раздавалось.

* * *