Сиятельный

— Смотри! — указал вдруг Рамон на каплю крови. И еще одну — на ступеньке выше. — Он на чердаке!

Я взял винчестер на изготовку и начал подниматься под крышу. Рамон вытащил из кобуры «Веблей — Фосбери» и двинулся следом.

Аарон Малк и в самом деле укрылся на чердаке. Он сидел в дальнем углу, прислонясь к покатым стропилам, сидел и не шевелился.

Иудей был окончательно и бесповоротно мертв.

— Опиум до добра не доводит, — вздохнул Рамон, подсвечивая мне зажигалкой.

Я ничего не ответил и прикоснулся к щеке покойника. Та была холодной-холодной, словно смерть наступила несколько часов назад. А под воротом рубашки на бледной коже явственно проступали синие отпечатки пальцев.

— Его убили, — сообщил я приятелю. — Утащили сюда, допросили и удавили. И сделал это не человек.

Рамон прикоснулся к шее иудея, вытер пальцы о плащ и отступил подальше.

— Темное дело, — решил он.

— Темнее не бывает, — подтвердил я.

Мы спустились с чердака, я забрал из каморки разодранный портфель с поцарапанным маузером внутри и предложил:

— А что если мы его не нашли?

— Вообще не нашли? — уточнил Рамон.

— Зашли в комнату и наткнулись на оборотня. За оборотня нам точно ничего не будет.

— Кроме денег.

— Кроме денег, — кивнул я. — Думаю, отпечатки челюстей подтвердят мою версию.

— Было бы неплохо, — вздохнул крепыш и направился вниз.

Я последовал за ним, выдвинул из-под стола с игровыми костями табурет и уселся на него, давая отдых усталым ногам.

— Надо вызвать полицию, — решил Рамон, — пока не вернулись хозяева и не выкинули нас вон.

— Пошли кого-нибудь из соседей, — предложил я, перезаряжая «Рот-Штейр». — Пяти франков за глаза хватит. А лучше никуда не ходи. Не знаю, что за тварь убила иудея, но она до сих пор может быть в доме.

Табурет я, к слову, поставил так, чтобы видеть и лестницу, и обе двери.

Рамон забрал выложенный мной на стол винчестер и отошел к выходу.

— Кто бы ни заплатил за твою шкатулку, у него намечаются серьезные проблемы, — утешил он меня. — Перед смертью иудей наверняка выболтал имя заказчика.

Я только поморщился и попрекать Рамона тем, что он бросился в погоню за оборотнем, не стал.

Какой теперь в этом смысл? Разругаться?

К тому же от тела Аарона веяло чем-то столь запредельно жутким, что у меня не было ни малейшего желания встречаться с убийцей иудея лицом к лицу. Возможно, своей неосмотрительностью Рамон спас наши жизни.

С тяжелым вздохом я достал из портфеля бумажник Малка, раскрыл его, изучил на просвет обе банкноты, потом одну за другой проверил монеты.

— Что ты делаешь? — удивился Рамон, когда я разложил нож и принялся кромсать бумажник в поисках потайного отделения.

— Он говорил, что у него при себе десять тысяч франков.

— Опиумный бред.

— Может, и нет. Сейчас вернусь.

С пистолетом в руке я поднялся в комнату на втором этаже, забрал пиджак иудея и спустился вниз. Прощупал, не обнаружил ничего подозрительного и принялся вспарывать швы.

— Лео, если тебе нечем заняться, можем сыграть в маджонг, — пошутил Рамон.

— Очень смешно, — пробормотал я и вдруг ощутил под пальцами шорох тонкого бумажного листка. Осторожно, стараясь не порвать, вытащил его в прорезь, присмотрелся и замер, не веря глазам.

Рамон приблизился и присвистнул:

— Чек на десять тысяч франков! Это же чертова куча денег! — Но его радость продлилась недолго, он разглядел отметку об отказе в погашении и разочарованно протянул: — С ним расплатились дутой бумажкой! И кто этот ловкач?

Я молча сложил чек пополам и убрал его в собственное портмоне.

— Мой дядя, граф Косице, — произнес я и резким движением руки смахнул на пол игровые костяшки. — Мой родной дядя, подумать только! Да я удавлю его собственными руками!

— Боюсь, — покачал головой Рамон, — кое-кто доберется до него раньше тебя. — И он ткнул пальцем в потолок, напоминая о задушенном иудее.

— Ерунда! — отмахнулся я, поднимаясь на ноги. — Нам надо просто поторопиться, только и всего!

На улице раздался пронзительный полицейский свисток, и Рамон вздохнул:

— С этим тоже не все так просто.

Я выругался и отвернулся к окну, на мутном стекле которого со стороны улицы что-то увлеченно вычерчивал пальцем лепрекон. Мелкие капельки мороси постоянно стекали по стеклу, нарушая рисунок, и от усердия он даже высунул язык.

«Виселица!» — вдруг понял я. Коротышка рисовал виселицу с веревкой и человеком в петле!

Просто отличное предзнаменование!

Лепрекон заметил мой озадаченный взгляд, накинул себе на шею воображаемую петлю и склонил голову набок, изображая предсмертные конвульсии.

Я взял табурет и со всего маху швырнул его в окно.

Настроение было ни к черту, и я точно знал, что дальше будет только хуже.

Но петля? О нет, я еще потрепыхаюсь…