Сила безмолвия

Дон Хуан сказал, что мы, будучи обычными людьми, не знаем или когда-то не знали о наличии чего-то реального и функционального-звена, связующего нас с намерением-которое дает нам наследственную озабоченность судьбой. Он утверждал, что в течении наших активных жизней мы никогда не имеем шанса выйти за уровень сплошной озабоченности, поскольку с незапамятных времен пауза между нашими повседневными делами бросает нас в сонливость. И лишь когда наши жизни почти оканчиваются, наша врожденная озабоченность судьбой начинает принимать другой характер. Она вынуждает нас всматриваться сквозь туман повседневных дел. К сожалению такое пробуждение всегда идет рука об руку с потерей энергии, вызванной старением, когда уже мы больше не имеем сил на левый поворот нашей озабоченности к прагматическому и позитивному открытию. В этот момент все, что здесь осталось, является аморфной, пронзительной мукой ожидания чего-то неописуемого или просто гневом от того, что упустил, промахнулся, не заметил.

– Мне, по многим причинам, нравятся стихи, – сказал он. – одной из них является то, что они подхватывают настроение воина и объясняют то, что трудно объяснить.

Он допускал, что поэты остро осознавали звено, связующее нас с духом, но они осознавали его интуитивно, не так преднамеренно и прагматично, как это делают маги.

– Поэты не обладают личным знанием духа, – продолжал он, – вот почему их стихи в действительности не открывают сути истинных жестов духа, хотя они и бьют довольно сильно.

Он взял со стула, стоящего перед ним, сборник стихов Хуана Рамона Хименеса, раскрыл там, куда он положил закладку, и переда мне, дав знак читать.

Неужели это я ходил сегодня вечеромВ мою комнату, или это нищий,Рыскающий в моем саду в сумерках?

Я осмотрелся и нашел, что все то же самоеИ не то же самое…Было ли открыто окно?И не сплю ли я уже?А разве садовая ограда не зеленая?…Небо было ясным и голубым…А здесь облачно и ветренно,И сад темный и мрачный.Я думал, что мои волосы были черными…

Я был одет в серое…А мои волосы седые,И одет я в черное…Моя ли это походка?А этот голос, что звучит во мне,Имеет ли он ритмы голоса,Которым я пользовался?Это я, или я – тот нищий,

Который рыскал в моем садуВ сумерках?Я осмотрелся…Здесь облака и ветренно…Сад темный и мрачный…Я прихожу и ухожу… Неправда ли то,Что я уже сплю?Мои волосы седые… И все то же самоеИ не то же самое…

Я перечитал стихотворение, уловив настроение бессилия и замешательства я спросил дон Хуана, чувствует ли он то же самое.

– Я думаю, поэт чувствовал давление старости и беспокойство, вызванное пониманием ее, – сказал дон Хуан. – Но это только одна сторона. Другой стороной, которая интересует меня, является то, что поэт, хотя он никогда не сдвигал свою точку сборки, интуитивно, уловил то экстраординарное, что было поставлено на карту. Он уловил бесконечно многое, что есть некий безымянный фактор, устрашающий по своей простоте, который определяет наши судьбы.

3. НАДУВАТЕЛЬСТВО ДУХА

ОЧИЩЕНИЕ ЗВЕНА С ДУХОМ

Солнце не успело подняться из-за восточных вершин, а день уже был жарким. Когда мы достигли первого крутого склона в паре миль по дороге от окраины города, дон Хуан решил приостановить прогулку и двинулся в сторону мощеной автострады. Он сел у каких-то крупных камней, которые когда-то преграждали дорогу, а теперь динамитом были сметены с поверхности горы. Он подал мне знак присоединиться к нему. Обычно мы останавливались здесь поговорить или передохнуть на пути к ближайшим вершинам. Дон Хуан сообщил мне, что наша экскурсия будет длительной, и что, возможно, мы проведем в горах несколько дней.

– Сейчас мы будем говорить о третьем абстрактном ядре, – сказал дон Хуан, – его называют надувательством духа или надувательством абстрактного или в ы с л е ж и в а н и е м себя или очищением звена.

Я был удивлен разнообразием названий, но ничего не сказал. Мне хотелось, чтобы он продолжал свое объяснение.