Сила безмолвия

После небольшой паузы дон Хуан разъяснил, что в той же мере, с какой ритуал вынуждает обычных людей строить высокие церкви – эти монументы собственной важности – ритуал вынуждал магов строить сооружения патологии и навязчивых идей. Поэтому долг каждого нагваля – вести сознание так, чтобы оно неслось прямо к абстрактному, свободное от права наложения ареста и всяких закладных.

– Что ты понимаешь, дон Хуан, под правом наложения ареста и закладных? – спросил я.

– Я могу подтвердить, что ритуал может поймать наше внимание лучше, чем что-либо еще, – сказал он. – но он требует за это огромную цену. Этой огромной ценой является патология. Патология может стать для нашего сознания правом на арест, закладной на нашу свободу.

Дон Хуан сказал, что человеческое сознание похоже на огромный дом с привидениями. Сознанию повседневной жизни нравится быть запертым в одной комнате этого огромного дома жизни. Мы вошли в комнату через магическое отверстие – рождение. И мы уйдем через другое подобное отверстие – смерть.

Но маги смогли отыскать еще одно отверстие и вышли из этой закупоренной комнаты, продолжая жить. Величайшее достижение! Но их еще более изумительным завоеванием было то, что, избавившись от закупоренной комнаты, они избрали свободу. Они избрали быть во всем этом огромном доме с привидениями, а не прятаться в какой-то части его.

Патологичность – это полная противоположность той волне энергии сознания, которая необходима для приобретения свободы. Патологичность заставляет магов терять свой путь и лезть в запутанные, темные проселки неизвестного.

Я спросил дон Хуана, была ли когда-нибудь патологичность у Тулиос.

– Странность – не патология, – ответил он. – Тулиос были исполнителями, подготовленными самим духом.

– Зачем нагваль Элиас обучил их этому? В чем заключался смысл? Спросил я.

Дон Хуан уставился на меня и громко захохотал. В этот же миг включили освещение площади. Он поднялся со своей любимой скамьи и погладил ее ладонью, словно она была живой.

– В свободе, – сказал он. – он желал им свободы от перцептуальных условностей. Он учил их быть искусными. «Выслеживание» – это искусство. Для мага, поскольку он не покровитель и не торговец искусством, единственно важным вопросом об этом искусстве является то, что его можно достичь.

Мы стояли у скамьи, наблюдая за любителями вечерних прогулок, которые толпились вокруг нас. История о четырех Тулиос оставила меня с чувством предзнаменования. Дон Хуан посоветовал мне вернуться домой. Долгая поездка в Лос-анджелес, сказал он, даст моей точке сборки передышку от всех ее передвижений за эти несколько дней.

– Компания нагваля очень утомительна, – продолжал он. – она создает странную усталость, которая может быть даже вредной.

Я заверил его, что совершенно не устал, и что его компания была всем, чем угодно, но не вредной для меня. Фактически, его общество возбуждало меня, как наркотик – я просто не мог без него. Это звучит так, словно я льщу ему, но в действительности я хотел сказать то, что сказал.

Мы прошлись вокруг площади три или четыре раза в полном молчании.

– Езжай домой и подумай об основных ядрах магических историй, – сказал он с оттенком прощания. – Или лучше не думай о них, а заставь свою точку сборки сдвинуться в место безмолвного знания. Движение точки сборки – это все, но оно ничего не значит, если нет трезвого, контролируемого движения. Поэтому, закрой дверь самоотражению. Будь безупречным, и у тебя будет энергия, чтобы достичь места безмолвного знания.