Сила безмолвия

Он рассказал мне, что перед домом Нагваля Элиаса была открытая веранда, где у него размещались кузница и столярная мастерская. Этот дом из необожженного кирпича под черепичной крышей представлял собой огромную комнату с земляным полом, где он жил с пятью женщинами-видящими, которые, по сути, были его женами. Кроме них, были еще четверо мужчин-магов, тоже видящих, которые жили в маленьких домиках вокруг дома Нагваля. Все они были индейцами из разных частей страны, переехавшими в Северную Мексику.

– Нагваль Элиас с большим уважением относился к сексуальной энергии, – сказал дон Хуан. – Он полагал, что, если она нам дана, мы должны использовать ее для сновидения и что сновидение утрачено человечеством из-за его способности нарушить шаткое умственное равновесие впечатлительных людей.

– Я учил тебя сновидению так же, как он учил меня, – продолжал дон Хуан. – Он учил меня, что, когда мы спим, точка сборки смещается очень мягко и естественно. Умственное равновесие является не чем иным, как фиксацией точки сборки в привычном для нас месте. Во сне эта точка сдвигается, и поскольку

сновидение используется для контроля этого естественного сдвига и в сновидении задействована наша сексуальная энергия, то, когда эту энергию растрачивают на секс вместо сновидения, результат подчас оказывается катастрофическим. В этом случае точка сборки у сновидящих сдвигается в неправильное положение и они лишаются рассудка.

– Что ты хочешь сказать этим, дон Хуан? – спросил я, чувствуя, что сновидение не является основной темой нашего разговора.

– Ты – сновидящий, – сказал он. – Если ты не будешь осторожен со своей сексуальной энергией, то можешь подвергнуть себя опасности неправильных сдвигов точки сборки

. Минуту назад ты был озадачен своими реакциями. Это значит, что твоя точка сборки двигается не совсем правильно, поскольку твоя сексуальная энергия несбалансирована.

Я сказал что-то глупое и неуместное о сексуальной жизни взрослых мужчин.

– Наша сексуальная энергия – вот что управляет сновидением, – повторил он. – Нагваль Элиас учил меня, – а я учил тебя, – что ты используешь свою сексуальную энергию или для занятий любовью, или для сновидения. Третьего не дано. Причина, по которой я заговорил об этом, заключается в том, что твои трудности в понимании нашей последней темы – абстрактного – связаны с серьезными проблемами со сдвигом точки сборки.

– Так же было и со мной, – продолжал он. – Только когда моя сексуальная энергия освободилась от пут мира, все стало на свои места. Для сновидящих это является правилом. У

сталкеров все наоборот. Мой бенефактор был, как ты бы выразился, распущенным в сексуальном отношении – и как обычный человек, и как Нагваль.

Дон Хуан был близок к тому, чтобы открыть мне деяния своего бенефактора, но потом, очевидно, передумал. Он тряхнул головой и сказал, что я слишком негибок для таких откровений. Я не настаивал.

Он сказал, что у Нагваля Элиаса был такой уровень внутреннего покоя, какой сновидящие приобретают лишь пройдя через невообразимые битвы с самими собой. И эту собранность он использовал для того, чтобы полностью погрузиться в задачу отвечать на вопросы дона Хуана.

– Нагваль Элиас объяснял, что для меня препятствием в понимании духа было то же самое, что и для него, – продолжал дон Хуан. – Он полагал, что существует два разных вопроса. Первый – потребность в непрямом понимании того, что такое дух, второй – непосредственное понимание духа. Когда поймешь, что такое дух, второй вопрос разрешится сам собой, и наоборот. Если дух

будет говорить с тобой при помощи безмолвной речи, ты немедленно и в точности узнаешь, что такое дух.

Он сказал, что Нагваль Элиас видел причину трудностей в нашем нежелании принять идею существования знания без слов, которые должны объяснить его.

– Но у меня не возникает трудностей в понимании этого, – сказал я.

– Принятие этого утверждения не такая уж легкая штука, какой, по твоим словам, она для тебя является, – сказал дон Хуан. – Нагваль Элиас обычно говорил мне, что все человечество отошло от абстрактного, хотя когда-то мы, должно быть, были очень близки к нему. Оно, безусловно, было той силой, которая поддерживала нас. Потом произошло нечто такое, что отвратило нас от абстрактного. Теперь мы не можем вернуться к нему назад. Обычно он говорил мне, что ученику требуются годы, чтобы получить возможность вернуться к абстрактному, то есть понять, что знание и язык могут существовать независимо друг от друга.

Дон Хуан повторил, что сутью наших трудностей в возвращении назад к абстрактному является наш отказ принять возможность знания без слов или даже без мыслей.