Сила любви

– Не знаю. Ты стала просто… более счастливой, что ли, раскованной. И сама предложила мне эту прогулку. Год назад ты бы ни за что не разрешила мне пропустить занятия. Посадила бы меня в машину и отвезла в школу, и не было бы всех этих развлечений. Ты очень изменилась с тех пор, как появился Крис.

– В самом деле? – печально спросила она.

– А ты сама разве не замечаешь этого?

Неужели Кристофер так повлиял на нее? Или, может, смерть Грега? А если она просто стала старше и мудрее?

– Знаешь, сынок, – сказала она, положив руку ему на плечо, – это был чертовски трудный год. То, что пережили мы, не проходит бесследно. Но, как бы то ни было, я рада, что нравлюсь тебе больше, чем раньше.

Они проходили мимо мраморной скульптуры под названием «Дама под вуалью», когда Джои вдруг остановился и посмотрел в лицо матери.

– Не поддавайся им, мам. Я имею в виду – бабушке, тете Сильвии и Дженис. Я знаю, они наговорили тебе кучу всякой ерунды, но, думаю, тебе надо выйти замуж за Криса.

Она молча разглядывала статую, удивляясь, как удалось скульптору высечь из камня лицо, спрятанное под вуалью. Но невозможное оказалось возможным: и лицо и вуаль явственно проступали в белой мраморной глыбе.

Она обернулась к Джои и обняла его. Проходившие мимо посетители удивленно поглядывали на них, но Джои уже вполне созрел для того» чтобы воспринимать публичные проявления материнской нежности без подросткового скептицизма и стыдливости.

– Я хочу этого, Джои, очень хочу. Но это вносит раскол в нашу семью.

– Черт побери, да что они понимают?

Его искренняя поддержка глубоко тронула ее.

– Спасибо тебе, дорогой.

Она выпустила его, и они продолжили свой путь. Ее шаги гулким эхом отдавались в пустынной галерее, его – мерно поскрипывали в такт.

– То, что ты сказал, очень важно для меня, – произнесла она вслух. – И вообще сегодняшний день многое дал мне. Ночью мне все казалось таким безнадежным. Я думала, что увяну и умру без Кристофера. Но смотри, что получается. Вот я здесь, в этой галерее, любуюсь ее шедеврами, и это лишний раз убеждает в силе человеческого духа. Ты помог мне пережить этот первый день, а если я справилась с одним днем – значит, одолею и все, что впереди.

– Так, стало быть, ты не собираешься больше видеться с ним?

– Нет.

Они шли дальше.

Он посмотрел на картину справа.

Она уставилась на полотно слева.

– Знаешь, что я думаю, мам?

Вопрос его гулко разнесся по залу. Она касалась рукава его куртки. Руки его были запрятаны глубоко в карманы.

Топ… скрип… топ… скрип. Ее ботинки на плоской подошве и его оклеенные серебристой пленкой кроссовки двигались в унисон.

– Я думаю, что ты совершаешь большую ошибку.

Эти слова вновь и вновь стучались в ее сознание, пока медленно тянулись дни в разлуке с Кристофером. Как унылы стали будни, лишенные радостного ожидания предстоящей встречи. Как обременительны повседневные обязанности, когда знаешь, что впереди никакой отдушины. Как тоскливо одиночество после счастливого общения с любимым.

Они так много времени провели за одним столом, так часто слушали вместе музыку, бывали друг у друга дома, где для них были общими и холодильник, и расчески, и ванна, и посуда.

Слишком многое напоминало о нем.

Возле телефона лежала оставленная им шариковая ручка, на которой было выгравировано: «ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ? ЗВОНИТЕ 911». Для нее же сама жизнь отныне была чрезвычайным происшествием, и она судорожно пыталась вырваться из плена отчаяния. Каждый вечер она усилием воли заставляла себя отойти от телефона, поборов искушение набрать заветный номер, как советовала надпись на шариковой ручке.

Блюда, которые она готовила, напоминали о том, как он их любил. Попкорн. Китайская капуста. Спагетти и фрикадельки. За ужином, в компании одного лишь Джои, она, глядя на сына, задумывалась о том, что всего через три года он окончит среднюю школу. И что тогда? Ей суждено ужинать в полном одиночестве?

Однажды она раскрыла блокнот и обнаружила в нем запись, которую Крис сделал, когда заезжал к ней во время дежурства: «Ярмарочная площадь – сигнализация». Ему тогда передали по рации задание проверить одно из зданий ярмарки, и он, чмокнув ее в губы, ушел, извинившись, что не может задержаться подольше.

Как-то вечером, возвращаясь с работы в машине, она открыла отделение для перчаток и обнаружила там маленький, но очень мощный фонарик, который он купил и положил туда, отругав ее за то, что она слишком доверчива, и предупредив, что нужно всегда быть начеку.

Лежавший в ее комнате журнал был раскрыт на статье, которую он читал в последний раз, ожидая, пока она оденется.

Стиральная машина опять дала крен, и она, чуть не плача от обиды, отправилась за помощью к соседу, Джиму Клементсу.

В кухонном шкафу она увидела вазу, в которой когда-то стояли подаренные им ко дню рождения розы.

За окнами ее магазина с утра до вечера мелькали знакомые черно-белые машины полицейского управления Аноки. И каждую она провожала с замиранием сердца и потом чувствовала себя опустошенной и вконец разбитой.