Сила обстоятельств

Ее власть имела название: старость. В середине ноября мы ужинали в «Палетт» с Лейрисами. Со времени последней нашей встречи Лейрис принял смертельную дозу барбитуратов, его спасли лишь ценой сложнейшей операции и длительного лечения. И ему и Сартру удалось избежать гибели. Мы поговорили о лекарствах: о снотворных, успокаивающих, снимающих напряжение, которыми пользовался Лейрис. Я спросила, каков все-таки от них эффект. «Очень просто, – ответил он, – это снимает напряжение». И так как я продолжала настаивать, он уточнил: «Неприятности остаются, они никуда не деваются, только вы их больше не воспринимаете». Пока они с Сартром выясняли разницу между успокаивающими средствами и снимающими напряжение, я думала: «Ну вот, мы уже перешли рубеж, стали стариками». Чуть позже, разговаривая со старинным другом, Эрбо, я сказала, что нам, в общем-то, больше нечего ждать, разве только собственной смерти и смерти наших близких. Кто уйдет первым? Кто кого переживет? Вот вопросы, которые теперь я задавала будущему. «Да будет, будет, – отвечал он, – пока еще мы не дошли до этого, вы всегда опережали свой возраст». А между тем я не ошибалась…

Последняя нить, которая удерживала меня, не давая осознать истинного моего положения, лопнула: наши отношения с Ланзманном разрушились. Это было естественно, это было неизбежно и даже, если вдуматься, желательно, как для одного, так и для другого; однако момент для раздумий еще не наступил. Ход времени всегда приводил меня в замешательство, я все принимаю за окончательное, поэтому процесс расставания был для меня труден; для Ланзманна, впрочем, тоже, хотя инициатива исходила от него. Я была не уверена, что мы сумеем спасти прошлое, и слишком дорожила им, чтобы мысль отречься от него не была мне ненавистна. С печалью в сердце я подходила к концу этого тягостного года.

Глава X

Начиная с мая месяца шквал слов обрушивался на Францию; к ним нельзя даже было отнести такое ясное понятие, как «ложь». Их интерпретировали специализированные команды. Выражение «мир храбрых» они переводили как «великодушное предложение», что для алжирцев означало капитуляцию.

Пресса покорно смирилась. Выборы в Алжире стали фарсом, во Франции – победа членов партии «Союз в защиту новой республики», которые вместе с обязательными мусульманскими избранниками образовали блок из двухсот шестидесяти голлистских депутатов. Коммунисты утратили свою значимость. Многие люди из тех, кто до сих пор причислял себя к левым, выбрали так называемый реализм.

Результаты референдума окончательно отторгли меня от моей страны. Покончено и с путешествиями во Франции. У меня не было желания знакомиться с еще неведомыми мне местами, такими как Таван, Сен-Савен и прочие; настоящее отравляло для меня прошлое. Отныне надменную горделивость осенних дней я встречала в унижении, сладость наступающего лета – с горечью. Еще случается, что от прелести какого-то пейзажа у меня захватывает дух, но это все равно как преданная любовь или лживая улыбка. Каждую ночь, ложась спать, я страшилась сна, его наполняли кошмары, а когда просыпалась, меня охватывал холод.

«Период битв завершился», – заявил де Голль в Туггурте. На деле никогда они не были столь серьезны. Генерал Шалль добился военных успехов, однако его психологическое наступление провалилось, он не привлек на свою сторону население. В начале весны 1959 года нам был явлен еще малоизвестный лик этой истребительной войны: лагеря. Начиная с ноября 1957 года операция по так называемой «перегруппировке» приобретала размах. Раз АНО – вопреки официальной пропаганде – чувствовала себя среди народа как рыба в воде, требовалось убрать воду: опустошить поселки и дуары, выжечь земли и поместить крестьян под контроль армии, за колючую проволоку. 12 марта 1959 года газета «Монд» намекнула вскользь на существование подобных центров. В апреле генеральный секретарь «Католической помощи» монсеньор Родэн проводил расследование, некоторые результаты которого обнародовал 11 августа в «Ла Круа»: «Я обнаружил, что речь идет о более чем миллионе человеческих существ, в основном женщин и детей… Значительная часть, в особенности среди детей, страдает от голода. Я это видел, я это подтверждаю».

От молодых солдат, от журналистов, которые видели в Тунисе алжирцев, вырвавшихся из приграничных лагерей, я узнала о других подробностях: о систематически организованном насилии – мужчин удаляли из лагеря или собирали в каком-то углу, а солдаты тем временем действовали; о собаках, ради удовольствия спускаемых на стариков; о пытках. Подобные отчеты сами по себе уже должны были бы взволновать людей. Но пресса безмолвствовала. Французский Красный Крест, который международный Красный Крест призывал заняться перегруппированными, бездействовал.