Сила присутствия. Том 1

Шри Бхагаван вернулся в холл, обтер ноги полотенцем и сел на кушетку. Садху Рангасвами вошел и положил перед ним трость. Это была старая, поломанная трость, которой Бхагаван когда-то пользовался. Ее отполировали и укоротили так, чтобы она подошла ребенку. И Шри Бхагаван рассказал всем присутствующим эту историю, изображая действующих лиц в своей неподражаемой манере. После этого ликующий мальчик вышел вперед и получил свой подарок из благословенных рук Бхагавана. Сейчас он инженер-химик, состоит в группе специалистов, консультирующих Центральное правительство в Нью-Дели. На следующий день после джаянти Шри Бхагаван был в холле для медитаций. Он сидел на своей кушетке, как статуя, лицом к западной части зала. Я сидел прямо перед ним, пытаясь мысленно повторять «Акшараманамалай», но вначале меня отвлекала мелодичная музыка Аламелу Аммал из Мадурая. Она пела песни из

«Тируппугал» – собрания стихов о Господе Субраманье, которые были написаны много веков назад прославленным святым из Тируваннамалая – Арунагиринатхаром. У меня во лбу все еще горело пятнышко яркого света – след того, что я пережил в Мадурае. Я сопротивлялся привлекавшему меня пению и продолжал мысленно повторять «Акшараманамалай». Произнося про себя слова, я сдерживал дыхание и не мигая смотрел на форму Махарши. Вдруг левая половина тела Бхагавана превратилась в левую половину тела женщины с большой грудью. Я начал видеть в Бхагаване форму Умы-Махешвары, правая половина которой была половиной тела Шивы, а левая – половиной тела богини Парвати. Эта единая фигура мужчины-женщины известна в индуистской мифологии как Ардханаришвара и Ума-Махешвара. В писаниях, в которых рассказывается о появлении горы Аруначалы, приводится такая история: когда супруга Шивы Парвати совершала прадакшину

вокруг горы, которая есть бог Шива, она слилась с горой и стала ее левой половиной, а правая половина осталась такой, какой была.

Эта преобразившаяся гора, ставшая мужчиной-женщиной, остается в том же виде и сейчас. Она также известна под именем Умаявал-Бхаган, что означает «Шива, половина которого является Умой». Этот Ума-Махешвара сейчас находился передо мной в живом теле Махарши, его взгляд был устремлен в мои глаза и не давал мне оторваться от своих. Внезапно я почувствовал, что мой череп раскололся на макушке, и сноп ярко-красного света хлынул вверх из открывшейся трещины. Одновременно с этим поток нектара хлынул из груди фигуры, сидящей передо мной, и такой же поток вырвался из той части Аруначалы, которую я воспринимал как Уму. Когда два потока соединились и сошлись на моей макушке, трещина в черепе закрылась, и от нее не осталось и следа. Огонь вскоре прекратил изливаться, но я все еще ощущал его внутри. Заключенный в черепе огонь зажег нижнюю часть свода черепа белым сиянием, похожим на свечение большой электрической дуги. Удивительно, что испепеляющего жара, присущего электрической дуге, не было. Голова и все тело были словно овеяны освежающей прохладой, несмотря на сияющее белое пламя.

Вернувшись в свое обычное осознание окружающего мира, я обнаружил, что уже вечер. Через некоторое время все люди, находившиеся в холле для медитаций, вместе с Бхагаваном, принявшим свой обычный вид, отправились ужинать. Я не пошел с ними. Вместо этого я лег на расстеленный на полу ковер, на котором ночью спали один или двое преданных, включая помощника Бхагавана, – в том помещении, где спал сам Бхагаван.

После ужина все, кто был в холле, ушли готовиться ко сну. На закате зажгли огни, и один преданный, Рамачандра Рао из Бангалора, сел перед Бхагаваном и стал читать стихи из «Рибху-гиты». Фраза «ахам Брахман, ахам Брахман» (я есть Брахман), повторявшаяся почти в каждом стихе, выражает суть этой поэмы. Слушая, как он читает нараспев, я чувствовал в точке с правой стороны груди, словно эхо, отголоски «ахам Брахман, ахам Брахман».

Весь свет устремился с макушки головы и лба в эту точку, и поток благословенного, неземного нектара ударил из этого центра в груди и наполнил все мое тело. Меня охватил трепет неизмеримого блаженства * Ощущая, как этот неземной нектар изливается из каждой поры моей кожи, я выбежал из холла наружу[145].

Захлестнувший меня поток лился и лился, распространяясь в бесконечность пространства, затапливая все на своем пути. Он был наполнен ощущением Бытия-Сознания, в котором мое тело и все другие тела были подобны призрачным снежинкам в океане прозрачной, прохладной сладкой воды. Я закрыл глаза и ощутил себя чистым небом Бытия-Сознания. Открыв глаза, я почувствовал, что я – океан божественного всепроникающего флюида. Я осознавал себя как Бытие-Сознание, и в этом божественном флюиде колыхались призрачные очертания объектов. Словно призрак, я вернулся в холл и сел на свое место. И тут во мне вспыхнула мысль: «Теперь я должен навсегда уйти в джунгли на Аруначале».