Сила шести

Я откидываюсь на подушку и смотрю в окно. Совсем близко висит полная ярко-желтая луна. Ее вид надолго меня завораживает. Я делаю глубокий вдох и закрываю глаза. Когда я их снова открываю, луна из желтой стала кроваво-красной и мерцающей. Потом я понимаю, что вижу уже не луну, а скорее ее яркое отражение в темной воде какого-то огромного водоема. От нее поднимается пар, воздух наполнен железной вонью. Я поднимаю голову и только тогда вижу, что стою на месте кровавого побоища.

Везде разбросаны тела, мертвые и умирающие — последствие войны, в которой нет уцелевших. Я инстинктивно ощупываю себя руками — нет ли колотых или резаных ран, — но я невредима. И тут я замечаю ее — девушку с серыми глазами, увиденную мною во сне, которую я нарисовала на стене пещеры рядом с Джоном Смитом. Она неподвижно лежит на берегу у самой кромки воды. Я бегу к ней. У нее из бока хлещет кровь, льется на песок и уносится в море. Черные волосы прилипли к посеревшему лицу. Она не дышит, и я испытываю настоящие муки, понимая, что ровно ничего не могу для нее сделать. Тут позади меня раздается низкий издевательский смех. Я закрываю глаза, прежде чем обернуться к своему врагу.

Глаза открываются, и поле битвы исчезает. Я снова на своей кровати в темной комнате. Луна обычная, ярко-желтая. Я встаю и иду к окну. Оглядываю темное пространство — все тихо и спокойно. Никаких признаков усатого мужчины, да и вообще ничего. Весь снег сошел, и под луной блестят мокрые булыжники мостовой. Наблюдает ли он за мной?

Я иду назад и снова забираюсь в постель. Я лежу на спине и глубоко дышу, стараясь успокоиться. Все тело напряжено и занемело. Я думаю о пещере и о том, что я там ни разу не была с тех пор, как увидела следы. Я поворачиваюсь на бок спиной к окну. Не хочу туда смотреть. Элла все еще не вернулась. Я хочу дождаться ее, но засыпаю. Больше мне ничего не снится.

Когда звонит утренний колокол, я поднимаю голову с подушки. Тело не гнется и болит. В окно стучит холодный дождь. Я смотрю через комнату и вижу Эллу: она сидит на кровати, подняв руки и зевая.

Мы вместе выходим из комнаты и ничего не говорим. Потом начинается обычная воскресная рутина, мы сидим на мессе, опустив головы. В какой-то момент Элла засыпает, и я толкаю ее в бок. Через двадцать минут она оказывает ответную услугу и будит меня. Я подаю еду на El Festín, посматривая, нет ли в очереди кого-то подозрительного. Никого нет, и я не могу понять, успокоилась я из-за этого или разочаровалась. Что меня больше всего огорчает, так это то, что я не вижу Гектора.

Ближе к концу уборки, когда я мою и вытираю тарелки, Ла Горда и Габби начинают дурачиться, поливая друг друга из шланга, надетого на кран в мойке. Я не обращаю на них внимания, даже когда струя попадает мне в лицо. Двадцать минут спустя я вытираю последнюю тарелку и ставлю ее на верх высокой стопки. В этот момент девушка по имени Дельфина поскальзывается на мокром полу, толкает меня прямо на стопку, и все тарелки летят в грязную воду, некоторые при этом разбиваются.

— Смотри, что ты наделала, — возмущаюсь я и толкаю ее.

Дельфина разворачивается и тоже толкает меня.

— Эй! — рявкает сестра Дора с другого конца кухни. — Вы двое, прекратите! Немедленно!

— Ты за это поплатишься, — говорит Дельфина. Скорее бы уж закончился мой срок в Санта-Терезе.

— Посмотрим, — отвечаю я, все еще хмурясь.

Она злобно кивает мне.

— Поостерегись.

— Если вы меня вынудите к вам подойти, то, видит бог, вы пожалеете, — говорит сестра Дора.

Вместо того чтобы использовать телекинез и вышвырнуть Дельфину — или сестру Дору, или Габби, или Ла Горду — через крышу, я возвращаюсь к тарелкам.

Закончив, я выхожу на улицу. Все еще идет дождь. Я стою под навесом и смотрю в сторону пещеры. В горах полно грязи, и я бы вся перемазалась. Я говорю себе, что поэтому и не иду. Но на самом деле знаю, что даже не будь дождя, мне бы все равно не хватило смелости пойти, хотя меня и разбирает любопытство, появились ли там в грязи новые следы.

Я возвращаюсь внутрь. В воскресные обязанности Эллы входит уборка церковного нефа после мессы. Когда все уйдут, она должна протереть скамьи. Но когда я вхожу, там уже все сделано.

— Ты не видела Эллу? — спрашиваю я десятилетнюю девочку по имени Валентина. Она качает головой. Я иду в нашу спальню, но Эллы нет и там. Я сажусь на ее кровать. Матрас прогибается, и из-под подушки выглядывает какой-то серебристый предмет. Это маленький фонарик. Я включаю его. Яркий. Я его выключаю и заталкиваю обратно под подушку, чтобы не увидели сестры.

Я иду по коридорам, заглядывая в комнаты. Из-за дождя большинство девушек никуда не пошли, они кучкуются по комнатам, смеются, разговаривают, играют.