Сила ведлов

После завтрака Митяй сел за Тошибу и до самого вечера только тем и занимался, что формулировал для предстоящей лекции заново пресловутые заповеди вкупе с моральным кодексом строителя коммунизма, но стараясь сделать их более развёрнутыми, чтобы всем стало ясно, почему нельзя убивать не только друг друга, но и природу. Во время учёбы-лекции Главный ведл подробно расшифровал ещё и такое понятие, как откорм скота на мясо и гуманный ведловской забой, чтобы не остаться без мяса к обеду или ужину, хотя как раз этого мог и не делать. Те ведлы, которые занимались животноводством, очень быстро поняли, что откармливать кастрированных животных на мясо нужно умеючи, содержа их отдельно от остального, молочного, шерстяного и рабочего стада, и забивать животных так, чтобы те даже и не подозревали, что с ними вскоре произойдёт, то есть погружая в глубокий сон, после чего нужно обязательно просить прощения у Матери-Земли. Как знать, может быть, тогда их души попадут в рай и не будут проклинать людей. Когда дело дошло до этики ведла и ведловства как такового, Митяй и вовсе развернулся, так как давно думал об этих сложных материях и первым делом сформулировал тезис о том, что всякое ведловство должно преследовать только благие цели и служить на пользу человеку и Матери-Земле. В конце концов он добрался и до такой темы, как тайные слова, сиречь простая матерщина, которые позволяют человеку очень быстро выплеснуть из себя отрицательные эмоции и чёрную энергию.

Нет, он вовсе не был против этого. Наоборот, приветствовал, но при этом вводил жесткие ограничения — тайные слова ни в коем случае нельзя нацеливать на другого человека, какую бы обиду он тебе ни причинил, это табу, этим ты рассердишь Мать-Землю; тайные слова нельзя произносить при женщинах, детях и тех, кто старше тебя хотя бы на день; тайные слова нельзя произносить громко, чтобы кто-либо их мог случайно услышать; если ты находишься где-то не один, а из тебя рвутся наружу тайные слова, отойди в сторону, отвернись и тихо проговори их, а потом извинись перед своим товарищем, иначе тайные слова не развеют дурных эмоций и не дадут выхода чёрной энергии; тайные слова ни в коем случае нельзя произносить во время ведлования. Расписал он и те случаи, когда лучше выйти, тихонько проговорить тайные слова и, вернувшись, продолжить разговор, работу или ведлование, чем копить в себе злость, ведь тайные слова тем и хороши, что, будучи сказанными наедине даже громко, они уже ничего не могут сделать плохого, так как унесли прочь чёрную энергию. Естественно, что когда Митяй начал читать эту лекцию, то Лариска и Зинуля сверкали в его руках, а потому все люди, включая детей, выслушали её очень внимательно.

На следующий день они уехали из Нефтеграда, но уже вечером, когда собирались в дорогу, Митяй с удовлетворением отметил, что никто не матерился. Честно говоря, ему это было очень приятно. Утром, как только рассвело, они расселись по машинам и тронулись в путь, взяв направление на Штурманск, двигаясь по широкой бескрайней и заснеженной лесостепи, по которой бродили стада мамонтов и одинокие скитальцы — шерстистые носороги. Попадались им и эласмотерии, некоторые просто огромного роста красавцы с рогом более двух метров длины. Хищников в степи тоже хватало, а вот людей они так и не встретили. В Штурманске их давно уже ждали. Усилия, предпринятые князем Данилой, увенчались успехом — он собрал в своём городе свыше двенадцати тысяч человек. Князь показал себя прекрасным организатором, но очень уж жестким руководителем, и, может быть, оно и к лучшему. Даже зимой в Штурманске ни на день не прекращались строительные работы, и в городе каждый день справляли новоселье.

Митяя, а точнее, его говорящих камней все ждали, словно чукча рассвета, что и неудивительно — на берегах Волги их было крайне мало. В Штурманске вообще ничего не было, кроме рыбы и возможности прорыть Волго-Донской канал, чтобы воды Волги точно потекли в Дон. Во всяком случае, об этом говорили все ведлы князя. Данила прекрасно понимал, что ему нет никакой нужды иметь город с населением больше пяти-пяти с половиной тысяч человек. Их просто нечем будет занять, и потому уже очень скоро он сам задал Митяю довольно непростой вопрос, предварив его словами:

— Митяй Олегович, теперь, когда у меня будет столько ведлов с говорящими камнями, мы по весне нагоним в Штурманск со всей степи мамонтов, единорогов и носорогов и за лето канал пророем, а потом ведлы его силой Волги расширят и берега укрепят. Это уже дело решённое, и я всё очень ясно вижу у себя перед глазами. Меня другое волнует, Митяй, куда потом людей отправлять? Кораблей на всех не хватит, чтобы они речниками стали, а сидеть в этом городе без толку им быстро надоест. Поэтому давай думать вместе, куда их переселять.