Силиконовая надежда

– Зачем? – удивился Гек, ложась на бок и подпирая голову кулаком.

– Тебе не противно жить в такой помойке?

– Я не замечаю. Мне кажется, тут нормально. Ну, может, полы…

– Да! – с жаром подхватила я, садясь и открывая наконец глаза. – И пыль, и мутные стекла, и серые портьеры – ну, ведь здесь не всегда так было, правда же?

Гек вдруг помрачнел, снова лег на спину и закрыл глаза. Я испугалась – вдруг сказала что-то лишнее, разбудила какие-то неприятные воспоминания, и теперь он отдалится от меня, закроется?

– Мама всегда убиралась по субботам. Это был ее выходной день, и она с самого утра надевала такой голубенький халатик с короткими рукавами, повязывала белую в горох косынку и босиком взбиралась на подоконник, – каким-то упавшим голосом заговорил Гек. – Она мыла стекла, а я сидел на стуле и смотрел на то, как по ее рукам текут капли. Мама полоскала тряпку в тазу, тыльной стороной руки убирала прядь волос, выбивавшуюся из-под косынки, – у нее была такая прядка, ни в какую прическу не убиралась, всегда висела справа, как завиток, и улыбалась мне. Наверное, это было самое счастливое время в моей жизни.

Я замерла и боялась пошевелиться – впервые с момента нашего знакомства Гек заговорил со мной о прошлом, да еще так – вспоминая о матери. Мне всегда казалось, что в такие моменты люди становятся настоящими, без прикрас, потому что лгать, вспоминая о матери, невозможно и кощунственно. Возможно, это мое личное – у меня матери никогда не было.

Аделина

Неприятности начались с самого утра. Во-первых, я проспала – не услышала будильник, даже не представляю, как это вышло. Когда вскочила, часы показывали половину восьмого, обычно в это время я уже выхожу из своего кабинета и иду в послеоперационные палаты. А ведь еще нужно доехать, а на это уйдет минут сорок пять, если не больше. Черт, как я так уснула?

Наскоро приняв душ и выхватив из шкафа первое, что попало под руку, молясь, чтобы это не оказалось, например, домашним халатом, я, на ходу одеваясь, выскочила в коридор и сунула ноги в стоявшие ближе всего туфли. Интуиция подсказывала, что с обувью я промахнулась и на улице обязательно либо дождь, либо холодно, но менять что-то уже поздно. Схватив сумку, я выбежала из квартиры, даже не вспомнив, что последние два месяца сдаю ее на пункт охраны. Не до этого…

Вторым «приятным» сюрпризом явилось то, что в брелоке автомобильной сигнализации села батарейка и открыть машину с него я не могу. В панике я даже не подумала, что можно открыть дверь ключом – сегодня критическое мышление меня явно оставило, обычно я менее рассеянна в патовых ситуациях. Да и правое переднее колесо выглядело спущенным, и возиться с этим сейчас уж точно времени не было.

Я выбежала из двора, на ходу пытаясь остановить хоть какую-то машину. Наконец возле меня затормозило ярко-желтое такси, я запрыгнула в салон, всем своим видом давая понять водителю, что ни за что не выйду, даже если он откажется меня везти. Назвала адрес клиники, водитель застучал по навигатору:

– Далековато.

– Ну, и оплата соответствующая. Пожалуйста, поторопитесь, я опаздываю, – пробормотала я, набирая сообщение администратору Алле.

Таксист только хмыкнул, но поехал действительно быстро. Прикинув, что опоздание будет не таким уж неприличным, я все-таки начальник и обход своих больных могу сделать на час позже, я немного успокоилась и откинулась на спинку сиденья. Погода по-настоящему оказалась отвратительной – холодно, мелкий косой дождь, люди в плащах и даже в сапогах, и только я, такая красивая, в летних туфлях, светлых брюках и тонкой рубашке. Как я ненавижу весну за эти перепады погоды от заморозков до нестерпимого зноя… Хорошо еще, что успела прихватить с вешалки большой клетчатый платок, больше похожий на плед – в него можно завернуться и не особенно замерзнуть. Однако возвращаться домой все равно придется на такси.

Даже здесь, в машине, я ощущала атмосферу напряженности и тревоги, окружавшую меня в последнее время. Это такое странное ощущение, которое сводит с ума, и я боюсь, что скоро случится самое ужасное – не смогу оперировать. А ведь это неизбежно, если я буду недосыпать, начнут дрожать пальцы, ухудшится зрение, будет рассеиваться внимание – словом, я стану совершенно непригодна как хирург и этого позволить себе просто не могу. У меня пациенты, которые надеются на помощь, которые доверяют мне свою внешность, а зачастую и жизнь. Нет, мне нужно придумать, как выбраться.

Мама-мамочка, как же мне иногда не хватает тебя… Да, мы не были особенно близки, Николенька всегда был твоим любимчиком, но поговорить и спросить совета я всегда могла. И теперь мне это особенно нужно, но тебя нет.