Силиконовая надежда

– Нет, сам ты, к сожалению, не разберешься, – стараясь не заводиться, произнесла я. – К началу сессии разбираться с твоими пропусками и академической неуспеваемостью опять придется мне. Плавали, знаем.

– Денег зажала – так и скажи.

– Они мне не с неба падают, если знаешь. Короче, быстро собрался – и в университет. Все. В три часа я приеду и заберу тебя, поедем на кладбище.

– У меня лекции в час заканчиваются – мне что, торчать в универе?

– Да, представь себе. В библиотеке посиди, там всегда есть чем заняться. Если, конечно, ты вообще знаешь значение слова «библиотека», господин будущий великий журналист, – съязвила я и положила трубку.

Когда в три часа я подъехала к зданию университета, Николеньки на крыльце ожидаемо не оказалось. Как не оказалось ни в библиотеке, ни в столовой. Собственно, и на занятиях он тоже не появился, это я выяснила в деканате, где декан уже узнавал меня и называл по имени-отчеству.

На кладбище я поехала одна, долго сидела на скамейке у могилы мамы и обещала ей, что не брошу непутевого братца, заставлю его доучиться. Я не стала делить с ним мамину квартиру – у меня уже была своя, и я посчитала, что Николеньке важно остаться там, где он вырос, в привычной обстановке. Я всегда помогала ему деньгами, потому что где еще студент мог их взять? О том, что все деньги он просаживает в покер или на бирже, я узнала значительно позже, когда, как я уже говорила, было поздно на что-то влиять.

Матвей

Едва переступив порог кабинета главного врача, он сразу понял – нет, не сработаются. За столом сидела худощавая блондинка с чуть длинноватым острым носом и огромными прозрачными серыми глазами, взгляд которых ему почему-то сразу не понравился.

«Жаль, – подумал Матвей, беглым взглядом окидывая помещение. – Клиника хорошая, видно, что со знанием дела все организовано, грамотно. Да и клиентура явно состоятельная, если исходить из прейскуранта». Но женщина, сидевшая в кресле главного врача, ему не понравилась, а за годы практики Матвей приучил себя работать только с теми, кто не вызывает у него негативных эмоций, и окружать себя в операционной только теми, кому он мог доверять и кого понимал не с первого слова – со взгляда. «Действительно, очень жаль, – снова мысленно вздохнул Мажаров. – Только время зря потратил».

Эту клинику ему посоветовал бывший однокурсник Валька Мамонтов. Матвей как раз находился в поиске работы – с прежней ушел, почувствовав, что достиг «потолка», забраться выше которого не может, а прозябать там, где неинтересно, не желал. Мажарова называли хирургом от бога, хотя он страшно не любил этого пошловатого сравнения, считая, что человек с дипломом врача просто не имеет права делать свою работу плохо. Но он и в самом деле был талантливым хирургом, способным увидеть проблему там, где остальные ее еще и не заподозрили. Он обладал блестящей техникой, не допускал даже мелких ошибок, а процент излечившихся у Мажарова всегда был выше, чем у других его коллег. Матвей не был честолюбивым, карьерный рост его совершенно не интересовал, и потому он отверг несколько предложений о назначении заведующим отделением, считая, что административная рутина убьет в нем хирурга. Увольнение из больницы, где он проработал с самого окончания института, было связано с тем, что Матвей осознал: он может куда больше, чем резекция желудка, а потому посчитал необходимым заняться пластической хирургией. Не то чтобы его интересовали грудные импланты и обрезанные до пекинесьего вида носы капризных барышень – нет, он хотел помогать тем, кому на самом деле была необходима помощь хорошего хирурга-пластика, – людям, действительно нуждавшимся в коррекции изъянов, а не тем, кому просто не нравилась морщина между бровей. Однако вскоре оказалось, что пластических хирургов развелось столько, что найти работу стало весьма и весьма проблематично. Матвей кочевал из одной клиники в другую, чувствуя, что его потенциал пропадает, растрачивается на устранение незначительных косметических дефектов, тогда как ему хотелось совершенно иного.

Вот тут-то и подвернулся Валька Мамонтов, рассказавший о небольшой частной клинике за городом, которую возглавляла его приятельница Аделина Драгун.

– Баба она еще молодая, но с амбициями, – рассказывал Валька, сидя напротив Матвея в ирландском пабе, куда они приехали как-то вечером посмотреть футбольный матч и попить пивка. – Врачей у нее трое, сама тоже оперирует, но ищет, как я слышал, еще одного хирурга. Клиенты в основном состоятельные, клиника-то вроде пансиона – одноместные палаты, какой-то модный повар, лес кругом, тишина, все условия для реабилитации.

– И что – перекраивает лица за большие деньги?