Силиконовая надежда

Хуже приходилось ее любовникам. Рано или поздно мужчина уставал от всего этого, набирался духа, высказывал Оксане все, что накопилось, и уходил от нее. Но не тут-то было. Всякий раз, когда любовник предпринимал эту попытку избавиться от нее и обрести наконец покой и свободу, Оксана ложилась в стационар или шла к частному врачу-психотерапевту, практиковавшему рядом с ее домом. Потом делала все, чтобы избранник узнал об этом, – выкладывала жалостные посты в соцсетях, сопровождая это фотографиями рецептов, горы банок на тумбе у кровати или собственных вен, заклеенных пластырем, словом, прикладывала максимум усилий, чтобы вызвать у него нервную дрожь и опасение. Он возвращался на некоторое время, боясь, как бы эмоционально нестабильная Оксана не наделала глупостей, которые непременно лягут черной отметиной на его совесть. Однако каждое последующее возвращение было короче предыдущего, потому что с каждым разом Оксана становилась все более капризной и требовательной, заявляя все больше прав на его свободное и даже рабочее время. Ну, кому понравится, когда твоя женщина старается проводить с тобой абсолютно каждую секунду даже в тот момент, когда ты на работе? К нынешнему избраннику Сергею, преподавателю архитектурной академии, Оксана приходила на занятия, садилась на задний ряд и в перерыве старалась завладеть его вниманием безраздельно, не позволяя даже сигарету выкурить в одиночестве. Она постоянно требовала сообщений, звонков, внимания – так и говорила: «Мне необходимо много внимания, у меня детская травма, и только безраздельное внимание любящего мужчины может хоть немного облегчить мое состояние». Оксана искренне считала, что все кругом ей что-то должны, она же при этом не обязана даже поблагодарить за что-то. Она – маленькая обиженная девочка, и теперь все человечество должно компенсировать ей то, чего ей недодали в жизни. Я, как ни силилась, так и не могла понять, чего именно, – я тоже росла без отца, хоть и с более позднего возраста.

Глядя на эти шаманские пляски, я всякий раз удивлялась: неужели ей самой не противно унижаться перед человеком, которому она абсолютно уже не нужна и, более того, стала просто обузой? Сергей рядом с Оксаной всегда выглядел недовольным, раздраженным и каким-то злобным, мне казалось, что я физически ощущаю эту злобу. Но все мои попытки образумить подругу, разумеется, не имели никакого успеха, скорее, приносили мне кучу обвинений в зависти, нетактичности, грубости и бессердечии.

– Ты никого вообще любить не можешь! – кричала Оксана, сжав кулаки и зажмурив глаза, чтобы, видимо, даже не смотреть на меня. – А я его люблю! Мне без него плохо! Я умру, если он меня бросит!

И все бы это могло показаться нормальным, если бы подобный диалог не повторялся у нас с периодичностью раз в год-полтора. Ровно столько мог продержаться рядом с моей подругой очередной «любимый на всю жизнь» мужчина. Я порой думала, что она к каждому из этих мужчин испытывает примерно одно и то же, просто потому, что так надо. Надо, чтобы рядом был мужчина, – и хоть умри, но держи его всеми мыслимыми и немыслимыми способами, ибо быть одной – это неправильно. Все должны быть в парах.

Мне никогда это не было понятно. Все мое свободное время занимала работа, и всяческие попытки мужчин пригласить меня на свидание разбивались как раз об это – мою клинику. Вот уже два года за мной безуспешно пытался ухаживать главный хирург города, и ему даже удалось несколько раз заманить меня под разными предлогами в ресторан и даже на балет. Но я совершенно ничего не чувствовала рядом с ним – мне не становилось ни спокойнее, ни безопаснее, ни веселее – никак. Я ловила себя на мысли о том, что теряю драгоценное время, которое могла бы посвятить, например, переводу найденной в интернете статьи знаменитого американского хирурга о пластике лица после обширных ожогов. Когда я рассказывала об этом Оксане, она только таращила глаза – на большее ее обколотое разными препаратами лицо было не способно – и возмущалась:

– Драгун, у тебя мозги есть? Вот-вот стукнет сорок, а у тебя ни котенка, ни ребенка.

– Можно подумать, у тебя все это есть!

– Я хотя бы замужем.

– Большое достижение, – фыркала я, в душе, как всегда, жалея бедного Севку, голову которого украшали такие ветвистые рога, что им бы любой лось позавидовал.

– Даже не начинай! – предупреждающе говорила Оксанка. – Севка – это святое, это моя вторая половина. Но я его не люблю.

– Тогда какого черта ты с ним живешь?

– А с кем мне жить? Севка обеспечивает тот уровень жизни, который меня в принципе устраивает – ну, по сравнению с тем, например, что мог бы Сергей обеспечить. Куда я уйду? В съемную квартиру? Или к его маме, за которой скоро вообще уход потребуется? Вот еще… У меня и своя мама есть. А Сева – он добрый, он чуткий, он меня любит.